Придя к такому выводу, Злой приготовился действовать. Мент в резиновом балахоне добрался до развилки, нашел обрыв и присел на одно колено, задвинув автомат за спину и подсвечивая себе фонарем.
Он разглядывал перерезанный провод, казалось, целую вечность. Потом рука его медленно и осторожно потянулась к автомату, нащупывая рифленую пластмассу рукоятки. Не вставая с колена, он начал разворачиваться всем корпусом назад. Злой положил указательный палец на спусковой крючок «TT», но Медведь, как всегда, его опередил. Ему давно уже не терпелось кого-нибудь пристрелить, и вот теперь, мигом уяснив, что ждать больше нечего, он выпрямился во весь рост и одну за другой всадил в обтянутую серой резиной широкую спину четыре пули сорок пятого калибра.
Глеб быстро, но осторожно двигался подземным коридором. Спелеологическая каска, подарок Рыжего, была сдвинута на затылок, так что укрепленный на ней фонарик светил в потолок, давая рассеянный, не утомляющий чувствительные глаза Слепого полусвет. Сиверов был один: в эту вылазку он Рыжего не взял, хотя тому очень хотелось еще хотя бы разочек сходить вниз с легендарным Черным Монахом. Глеб сто раз говорил этому чудаку, что он никакой не монах и не имеет с этим персонажем диггерских баек ничего общего. Но Рыжий не верил ни единому слову (и был, в общем-то, прав) и если называл Глеба по имени, так только потому, что «Глеб Петрович» звучит привычнее и короче, чем «Черный Монах».
Но сегодня удача не сопутствовала рыжему мародеру по фамилии Егоров. Дорогу к месту, где был застрелен Дмитрий Крестовский, Глеб давно уже знал назубок, а если бы и не знал, то все равно не заблудился бы: здесь, в сырых тоннелях и канализационных трубах, он чувствовал себя как дома еще со времен своей полузабытой подземной эпопеи, когда пытался, и небезуспешно, в одиночку воевать со всей ФСБ. Так что проводник ему был ни к чему, так же как и компаньон: под землей опять звучали выстрелы, и рисковать жизнью рыжего чудака, который, как кошка Киплинга, привык гулять сам по себе, ему совсем не хотелось. Эта история и так оставила на его совести темное пятно, поскольку устроенная по его совету засада стоила жизней четырем ни в чем не повинным оперативникам с Петровки.
Глеб узнал обо всем после полудня, когда ему позвонил мрачный как туча подполковник Ромашов. Иван Гермогенович ни в чем его не обвинял, ограничившись простым изложением фактов, но эти факты были таковы, что Сиверов почти физически ощутил навалившийся на плечи тяжкий груз вины.
