— Здравствуйте, — сердито, словно это не он, а Гронский был виноват в случившемся, буркнул Медведь.
— Добрый день, — вежливо поздоровался Злой.
— Они желают мне здравствовать, — сообщил Гронский начальнику охраны, как будто тот был иностранцем и нуждался в услугах переводчика. — Они утверждают, что этот день — добрый… Подойдите-ка поближе, герои доброго дня, — со зловещей ласковостью обратился он к охранникам. — Ближе, ближе… Стеснительные вы какие-то, даже странно. Вот так. Дайте на вас взглянуть… напоследок.
У Злого дернулось и закаменело лицо, а Медведь набычился, как будто собирался броситься в драку.
— А что мы? — бычьим голосом промычал он. — Мы ни в чем не виноваты, он первый начал шмалять…
— Пасть закрой, — вполголоса произнес Солоницын, и Медведь заткнулся.
— Нет, почему же, пусть говорит, — все тем же ласковым голосом возразил Гронский. — Говори, умник, рассказывай, как все было.
Растерянный взгляд, брошенный Медведем на напарника, не укрылся от внимания банкира. Идя сюда, тупой верзила явно рассчитывал, что если и придется излагать свою версию событий высокому начальству, то делать это будет никак не он, а его более сообразительный товарищ. Что ж, его никто не тянул за язык; говоря его же словами, «он первый начал». Вот пусть теперь и продолжает, тем более что в силу своей тупости может дать более правдивую и полную картину происшествия, чем его смекалистый партнер.
Впрочем, ничего нового Медведь не сказал. По его версии выходило, что Крестовский, заметив их, выхватил пистолет и открыл огонь, вынудив напарников защищаться. А перестрелка, да еще в темноте, при свете прыгающих из стороны в сторону фонарей, — дело непредсказуемое. Мочить Крестовского никто не собирался, и очень может быть, что убило его рикошетом…
Верзила излагал все это с заунывной монотонностью, как скверно успевающий школьник, читающий с трудом вызубренный отрывок из «Евгения Онегина»: «Мойдядясамыхчестныхправилкогданевшуткузанемог»… Это навело Гронского на мысль, что по дороге сюда подонки успели сговориться, сочинив историю, которая представляла их действия в самом выгодном свете. Он почувствовал, как улегшаяся было ярость снова начинает вздыматься в нем мутной волной.
— Ясно, — перебив бормочущего Медведя, отрывисто произнес он. — Все ясно, кроме одного. Вас зачем туда посылали? Стрелять? Убивать? Вас послали найти тайник и принести сюда все, что там лежит. А вы, отморозки, что мне принесли? А? Что это?
