Дмитрий провел под землей уже довольно много времени и накопил достаточно горького опыта, чтобы не быть слишком самонадеянным. Именно это заставляло его пользоваться своеобразным заменителем меловых стрелок — мотком бечевки, которую он машинально разматывал на ходу, помечая свой путь этим современным эквивалентом нити Ариадны. Путь был неблизкий, и Дмитрию пришлось заранее позаботиться о бечевке — запасные мотки, целых четыре штуки, были припрятаны им по всему маршруту в местах, где бечевка обычно кончалась.
Это было немного рискованно, но вот именно немного. Случайно наткнуться на бечевку могли разве что диггеры, и даже в том случае, если бы они решили проверить, куда ведет эта путеводная нить, Дмитрий услышал бы их издалека и заранее принял меры к тому, чтобы незваные гости не обнаружили ни его, ни тайник. А найти тайник случайно, не зная о его существовании и не располагая списком примет, было почти невозможно — спасибо предку, который об этом позаботился.
Привычно отсчитывая шаги и повороты, он размышлял, как ему быть с Гронским. Хватка у Александра Антоновича оказалась стальная, и до Дмитрия как-то вдруг дошло, что он опять ввязался в игру, которая ему не по силам. Он, когда-то считавший себя чуть ли не профессиональным игроком, прекрасно знал, что личное обаяние просто необходимо любому хорошему мошеннику. И он же, как ребенок, купился на дружелюбную улыбку этого разбойника с большой дороги! Правда, улыбка была хороша; вспомнив ее, Дмитрий предположил, что Гронский ежедневно утром и вечером подолгу репетирует перед зеркалом, доводя свой дружелюбный оскал до полного совершенства.
Помимо собственной воли поверив в искренность этой насквозь фальшивой улыбки, Дмитрий практически признался, что располагает большим количеством золотых украшений, подобных тому, которое он принес Гронскому. И теперь господин банкир с его деловой хваткой не успокоится, пока тем или иным способом не вытянет из Крестовского все, чем тот располагает, дав взамен какие-то жалкие гроши…
Дмитрий прозрел, но, увы, не до конца. Ему лишь на краткий миг пришло в голову, что Гронский может попытаться не дать ему за золото вообще ничего. Он сразу же прогнал эту мысль: как можно?! Это же все-таки не бандит с большой дороги, а приличный человек, банкир! Не все же банкиры — бандиты, есть, наверное, и обыкновенные мошенники…
Все-таки Крестовский изменился не так сильно, как казалось ему самому. Даже несмотря на тот случай в колодце, когда он побывал на волосок от смерти, в глубине его души все еще жила твердая уверенность в том, что с ним не может случиться ничего по-настоящему плохого. Да, позади у него остался трудный период — крупный проигрыш, тяжкий труд, нервотрепка, смертельный риск… Он не сидел сложа руки в ожидании чуда, он вкалывал как проклятый, он чуть было не погиб — в общем, он честно расплатился по счетам, и удача стала заслуженной наградой за все лишения. Сейчас он был на гребне, переживал свой звездный час, и с ним действительно ничего не могло произойти. Потому что должна же быть на свете хоть какая-то справедливость!
