И он встал. Гронский уже некоторое время гадал, случится это или нет. Он даже заключил с самим собой небольшое пари и проиграл: Крестовский встал с явным намерением покинуть кабинет. Да оно и немудрено: терять-то ему было нечего…
— Сядьте! — властно приказал Александр Антонович, и Крестовский сел. — Ну что вы, в самом деле? — продолжал банкир, на полную мощность включая свою знаменитую фирменную улыбку. — Сидели, говорили… Ну, куда вы собрались? Вам же идти некуда. Ну, все, все, я пошутил. Скажите, если не секрет, а с чего вы взяли, что это ваше золото — троянское? Кто вам такое сказал? По-моему, вас просто ввели в заблуждение.
— Мне этого никто не говорил, — заявил Крестовский. — Я просто это знаю. Мой прапрадед, Дмитрий Аполлонович Крестовский, принимал участие в раскопках на холме Гиссарлык. Ну, и…
— Ну, и прикарманил кое-что, — закончил за него Гронский. — Обычное дело на раскопках, особенно в те времена. Да, это многое меняет. А вы ничего не путаете?
Крестовский в ответ только хмыкнул. Александр Антонович мысленно усмехнулся. Мальчишке, наверное, казалось, что он хорошо держится. На самом-то деле он был из тех людей, которых даже не нужно пытать, чтобы добыть необходимую информацию. Приласкай такого, налей сто граммов, задай вопрос и позволь открыть рот — сам все расскажет, о чем его и не спрашивали, лопух молодой…
— Значит, не путаете, — констатировал он. — Или, по крайней мере, сами в этом уверены. Ну что же… Вы принесли что-нибудь или просто зашли поболтать?
Поколебавшись еще немного, Крестовский полез в карман пиджака и вынул оттуда бумажный квадратик. Александру Антоновичу показалось, что он разворачивал свою бумажку целую вечность. Но вот наконец последний уголок был отогнут, и в лучах будто нарочно выглянувшего из-за туч солнца заблестела какая-то сложная штуковина, сотканная из множества золотых цепочек, с которых свисали тоненькие золотые листики, — ожерелье не ожерелье, диадема не диадема, а скорее какой-то головной убор, носить который полагалось сзади — в противном случае эти самые цепочки закрывали бы все лицо.
Банкир сообразил, что видит тот самый предмет, который его собеседник неделю назад так неудачно пытался предложить Маевскому.
У него слегка перехватило дыхание. Гронский не лгал, говоря, что его мало интересуют побрякушки. Но цену вещам он знал, да к тому же перед ним на мятом клочке бумаги лежала никакая не побрякушка, а самый настоящий антик — ну, или очень удачная подделка под антик. Но на создание такой подделки у Крестовского не было ни времени, ни денег. Подделку мог заказать этот его прапрадед, но зачем? Тот ведь, насколько знал Александр Антонович, тоже был не шибко богат, и тратиться на такие вот подделки ему, прямо скажем, было не по карману. Вот стащить втихаря, пока никто не видит, — это да, на это ни денег, ни большого ума не требуется. Так он, надо полагать, и поступил. И по прошествии стольких лет уже не суть важно, стащил он подлинный антик или подделку, заказанную и оплаченную его шефом, герром профессором Шлиманом…
