Он вновь поднимает голову.
Хотят истребить меня чудища земные и небесные. Хотят истребить. А я знай кручу баранку, добираюсь до цели, отдаю послание, болею и умираю.
Но пора и честь знать, не то я проговорю до рассвета. Ступайте отдыхать, вон в ту дверь.
Человек в маске встает и покидает машину, священник же, распахнув указанную им дверь, опять попадает в рощу, ибо машина исчезла, испарилась, хотя мотор ее урчит все так же громко и мерный стук не утихает.
Я видел диковинные и странные вещи. Мне не уснуть. Я буду молиться.
Священник преклоняет голову и на какое - то время застывает.
Человек в маске появляется вновь. Теперь голова его забинтована.
Пробуждаются ветры, словно говорит он, облака пришли в движение, и ночь темна. Буйный вихрь прочесывает лес под этим холмом. Рвет ветви. Луна не взойдет до зари, а тогда ее не увидишь. Нет ни тишины, ни покоя.
Назови свое имя.
Человек подносит руку к маске и накрывает ее. Отворачивается.
Брэйди. Даруй мне покой.
Маска и бинты падают наземь, а следом - серое одеяние. Бледное сияние рассвета окрашивает восток.
А из рокота и стука слагаются слова: «Многие раны истощали силу духа его, доколе не иссякла, подобно росе, что и ныне растворяется в воздухе».
Поет петух, небо вспыхивает белизной. Укрылся он под сенью дерев, под сенью дерев нашел пристанище.
Сон улетучился; куда - тоже неизвестно.
* * *
Он проснулся, чувствуя, что весь бок покрыт засохшей кровью. Левая кисть раздулась и ныла. Все четыре пальца словно одеревенели, и любая попытка согнуть их была сплошным мучением. Голова раскалывалась, во рту стоял привкус бензина. Боль долго не давала Тэннеру хотя бы шевельнуться. Плюс ко всем бедам ему опалило бороду, а заплывший правый глаз превратился в узенькую щелку.
- Корни... - просипел Тэннер и охнул: - Ч-черт!
Все вдруг встало на место, как если бы в сознании вдруг всплыл удивительно яркий и отчетливый сон.
Черта затряс озноб. Вокруг висел промозглый туман. Было совсем темно, и к тому же у Тэннера мерзли ноги - от сырости джинсы насквозь промокли.
Вдалеке послышался шум мотора. Видимо, проехала машина.
С трудом перекатившись на бок, Тэннер положил под голову руку. Он не мог разобрать, ночь сейчас... или мглистый день.
И вот, лежа у дороги, Тэннер вспоминал тюремную камеру. Теперь она казалась почти раем; он подумал о брате, Денни, - того, как пить дать, сейчас тоже изводила боль. Интересно, а у него-то самого ребра целы? Судя по ощущениям, нет. Перед глазами проплыли чудовища, виденные на юго-западе, и темноглазый Грег, что струсил и пытался сделать ноги. Жив ли он еще? Мысли Тэннера, описав круг, вернулись в Лос-Анджелес - на былое Побережье, сгинувшее навеки после Большой Облавы. Потом перед мысленным оком прошла Корни с окровавленной грудью, и Тэннер, прикусив заросшую щетиной губу, крепко зажмурился. А ведь они могли бы добраться до Бостона вдвоем! Кстати, сколько до него осталось?..
