Раздражение, однако, длилось немногим дольше медленного падения. Спонтанная попытка поймать парик позволила занять гораздо более удобную позицию. Конечно, солнце пекло непокрытую голову прямо в затылок, но так можно было лежать максимально комфортно, гораздо глубже просунув лицо в расщелину. Тело расслабилось, и, когда глаза привыкли к сумраку пещеры, он смог разглядеть сами гнезда, простирающиеся рядами вдаль — ряд за рядом соприкасающиеся друг с другом получаши покрывали всю скалу, начинаясь с шестидесяти футов выше отметки прилива и почти до самого верха. Самые лучшие и белые — не те, что наверху (на них ветром нанесло немного грязи), а двадцатью рядами ниже, в узком лазе. Именно эти гнезда китайцы покупали на вес серебра. Как Стивен и ожидал, птенцы (исключительно чистые, по два в выводке) были готовы сняться с гнезд в любой день. Но всё же, пока он здесь лежал склянка за склянкой, не обращая внимания на пекущее солнце и наблюдая вихрь взрослых птиц, приносящих еду и уносящих помет, лицо его омрачилось. Все внимание он сконцентрировал на одном особенно хорошо освещенном гнезде, и вскоре его подозрения подтвердились: снова и снова прилетающая птица садилась на его край со всеми четырьмя пальцами, направленными вперед.
Еще через полчаса Стивен встал на ноги, повесил на плечо винтовку и, оглянувшись на птиц с неподдельным разочарованием, ушел прочь.
— Это вовсе не ласточки, — произнес он, чувствуя себя не только возмущенным, но и смертельно больным. Он отошел в кусты, а потом — еще дальше в кусты, потому что за рвотой последовал непреодолимый слабый стул.
Стивен Мэтьюрин не отличался злонравием, но характер его едва ли можно было назвать веселым и жизнерадостным. Иногда неприятности подобного рода делали его угрюмым или даже хуже. К тому времени, как он добрался до лагеря, доктор был готов стереть Киллика с лица земли. Но Киллик знал его очень хорошо, и после единственного взгляда на грязную одежду, неприлично открытую голову и опасное выражение бледных глаз молча принес ему широкополую соломенную шляпу, после чего сообщил:
— Капитан только что проснулся, сэр.
«Мое негодование в адрес этих птиц довольно избыточное, — произнес про себя Стивен. — Без сомнения его вызвал внезапный прилив желчи — моя поза вызвала чрезмерное давление на общий желчевыводящий проток».
Он зашел в лазарет, смешал себе микстуру, немного полежал на спине и отправился к своей палатке, чувствуя себя немного лучше. Он повторял «Довольно избыточное», даже когда получил от Джека поздравления по поводу бабируссы («Я так рад — мне уже дурно от этих проклятых обезьян, пусть их и в пирог кладут»).
