Прислонившись к стене ее спальни, он закрыл глаза и потерся о холодный камень разгоряченным лбом. Ее захватывающий вкус задержался на его языке.
Тот факт, что она не любила Мейсона, изменил все. Вместо того, чтобы соглашаться на обладание ее телом, чтобы скрыть отпечаток, он без проблем признал, что жаждал всей душой захватить ее сердце, любой ценой.
У него в кармане зазвонил мобильник. Герцог схватил его и, не задумываясь, телепортировался из пещеры для лучшего приема. Это подсказало ему, что Фелиция забрела в какой-то отдаленный угол и находилась далеко от него. Он старался не впадать в депрессию от этой мысли.
Из-за январского ветра, который трепал его волосы и одежду, он вздрогнул, извлекая телефон. Имя звонящего заставило его выругаться.
— Чего ты хочешь, Мейсон?
— Поговорить со своей невестой.
«Моей парой теперь и навсегда»
— Она… спит.
Пусть Мейсон сделает из этого такой вывод, который хочет. Хотя он не любил причинять боль брату, Герцог будет играть грязно, чтобы удержать ее.
— Не выводи меня. Помни, Фелиция должна вернуться ко мне через несколько часов, иначе тебя арестуют за…
— Похищение. Я помню. Подготовь бумаги, если нужно. Она еще не в безопасности, и я не верну ее.
«Никогда»
— Ты, чертов мудак…
— Избавь меня от оскорблений, Мейсон. Мы уже обменялись ими. Мне жаль, что тебе это не нравится. Ты действительно любишь ее?
— Конечно, — младший брат ощетинился.
Герцог знал это, но слышать было больно — это резало сердце.
— Полагаю, ты предпочел бы, чтобы она была в безопасности, чем умерла.
— Будь ты проклят, Саймон. Все это не имеет никакого смысла. Что, черт возьми, происходит? Я должен находиться с Фелицией в медовом месяце, не задаваясь вопросом, где она, черт возьми, и все ли с ней будет в порядке.
— Обеспечение ее безопасности — мой приоритет номер один, я обещаю.
— Убедись, что это все, что ты с ней делаешь.
Мейсон пытался прикрыть свои опасения требованиями. Типичный Мейсон. Герцог был не в настроении.
— Почему ты хотел жениться на ней, если знал, что она тебя не любит?
Герцог услышал ярость в нерешительности Мейсона и улыбнулся в телефон. Очко в его пользу.
— Не смеши. Фелиция любит меня, — растерялся он. — Так было в течение многих лет.
— Правда? Она назвала тебя своим лучшим другом.
— Лучший друг, да. Жених. Любовник.
Мейсон произнес последнее слово, и это сработало.
Собственнический жар нахлынул на Герцога волнами. Он стиснул зубы, борясь с желанием раздавить телефон в кулаке.
