Пруди не откликнулась, и он гаркнул:
— Слыхала, что я сказал?
Пруди заворочалась и хмыкнула.
— Что ты, что твой Джака. Два старых петуха-пустозвона. Вонючие, трусливые старые пердуны. Так что давай, забирай старую клячу, и чтоб был дома до темноты. А не то утопнешь в болоте. Таперича у тебя не будет Мата, чтоб добраться домой, вот и сдохнешь в канаве, как в прошлый раз, только теперь уж взаправду.
Джуд стянул шляпу, почесал голову грязным ногтем и харкнул на пол. Потом подошел к старому могильному камню, украденному на кладбище, встал на него и неуклюже забрался на лошадь.
Математик дернул ушами, не желая трогаться в путь, но тычки и поводья в конце концов вынудили его неторопливо двинуться в сторону Митиана.
Ежегодная ярмарка в Митиане была не бог весть каким событием, потому как устраивалась в крохотной деревушке, однако с годами здесь начал собираться народ из окрестных поселений — обменяться сплетнями перед Рождеством и поглазеть, что продают.
В десятке хлипких шатров по трем сторонам Митианского пруда располагались торговцы, жестянщики, цыгане, бродячие лекари и тому подобный сброд, а четвертая сторона пустовала, не считая представления кукольного театра про Панча и Джуди и нескольких редких лотков.
Утром, пока Пруди вышла облегчиться, Джуд встал на табурет, забрал из своей заначки пару гиней и сунул их в передний карман штанов. Тратить их он не собирался, но вдруг подвернется выгодное дельце.
На ярмарке было три торговца лошадьми, но Джуд знал только одного из них, однорукого и одноглазого старика по имени Марк Джаго. Однако не успел Джуд подвести Мата поближе, как понял: надеяться не на что. Перекошенное в результате взрыва на шахте лицо Джаго выражало откровенное презрение.
Такая лошадь годится только для живодерни. Два шиллинга и шесть пенсов максимум. Другой торговец согласился на три шиллинга, но никак не желал прибавлять.
Тогда Джуд решил, что пора промочить глотку, привязал Математика, уселся в ближайшей палатке и выпил пару пинт эля. Тот оказался дерьмовым, ничего общего с выпивкой у Салли, женщиной честной и порядочной, нужно отдать ей должное.
Стоял хмурый ноябрьский день с нависшими тучами и периодически налетающим с моря мелким дождем.
— Вот говенная погодка, — выругался Джуд.
Он глазел на торговца, продающего цветные бумажные флажки и серпантин. Рядом шныряла ребятня, у которой, похоже, не было и гроша за душой. Вот ведь, мелкое крикливое отродье.
На другой стороне пруда дребезжала шарманка, и звон музыки доносился вместе с гулом голосов, фырканьем животных и ревом ослов. Три шиллинга, думал Джуд. Ради этого и приходить не стоило. Лучше вернуться домой верхом и заглянуть в таверну к Гернси. Максимум три шиллинга. Прийти домой с тремя шиллингами в кармане? Смысла никакого.
