Она властным жестом вернула платок и приказала:
— Надень его на меня.
— На тебя?
Карен кивнула, и он неловко и неуклюже обернул платок вокруг её шеи. Как большой дрессированный зверь, исполняющий трудный и сложный трюк. При этой мысли она подавила смешок. Она чувствовала его дыхание на своих волосах, ощущала грубый землистый запах одежды. Запах этого зверя был тёплым и не противным.
И вместе с запахом к ней неслись волны напряжённого возбуждения, пытались её заразить. Ну уж нет!
Он вдруг резко опустил руки, словно обжёгся. Отступил на полшага назад.
— Вот...
Она тронула платок.
— Завтра мы поедем в Сент-Агнесс. А потом в Иллаган, если там не разыгралась лихорадка.
— Я там буду.
— После мы опять вернёмся в Редрат.
— Где же ты живёшь? — спросил он. — Ты должна же где-нибудь жить?
— Вовсе нет. А фургон чем плох?
— Разве ты не скучаешь по дому?
— Никогда у меня его не было. Ничего похожего.
На мгновение он прислушался к звукам шахты.
— Это там ты работаешь? — спросила она.
— Да. На шестьдесят саженей ниже поверхности.
— А что делаешь? Добываешь олово?
— Медь. На медной шахте. Я всегда работал вольным рудокопом. Эту куда лучше, чем на жаловании, если знаешь своё дело. Я ни в чём не нуждаюсь.
В её взгляде блеснул интерес. Карен не понимала шахтёрский жаргон, но смысл последней фразы точно уловила. Они вдвоем медленно удалялись от навеса, где остальные актёры трапезничали вдали от лязга подъёмника. Ей и в голову не приходило, что оставаться наедине с этим неотёсанным мужланом рискованно. Она не знала, что собой представляет этот человек, и самоуверенно считала, что вполне может себя защитить.
— Я была сегодня хорошенькой? — спросила она.
— Ты красавица, — низким резким голосом сказал он.
— Почему я тебе нравлюсь? Что во мне красивого? Ну, скажи.
— Всё красивое... Ничего, чтоб нет... — Он пытался справиться со своей речью. — Только глянуть в твоё лицо...
Карен заинтересованно слушала.
— Как тебя зовут?
— Дэниэл... Марк Дэниэл.
— Дэниэл Марк Дэниэл?
Она захихикала.
Марк попробовал объясниться, но ей хотелось его поддразнить.
— А ты любишь театр, Дэниэл Марк Дэниэл?
— Никогда ни в одном раньше не был. Тут и нету театра...
— А, — сказала она, — значит, дело во мне.
Марк угрюмо кивнул. Её привычка видеть самую суть находила в его сердце отклик.
— Ты капитан той шахты? — спросила Карен.
— Я не мастер поговорить, — сказал он. — Не моё это, играть со словами. Я увидал тебя вчера вечером и уж больше и думать ни о чём не мог.
