22
Положение становилось все серьезнее.
11 января 1706 г. Петр созвал в Гродно военный совет и высказался по всем трем "пропозициям", предложенным генералами. Первое предложение формулировалось так; "Итти ли против неприятеля, доколе Реиншильд к нему не пришел?" Петр отнесся к этому предложению отрицательно: "Не в таком мы состоянии обретаемся, чтоб нам офенсиве (наступательно. - Е. Т.) на неприятеля итти было возможно", потому что нет лошадей ни для артиллерии, ни для конницы. Да и не поспеть, Реншильд "поднялся и поход свой правит к Торуни". Второе предложение было таково: "Здесь ли (в Литве. - Е. Т.) неприятеля дожидатца и ему противитца?" Если шведы до соединения с Реншильдом атакуют Гродно, где стоят наши войска, то сопротивляться. Но если неприятель, не атакуя, расположится по деревням милях в 4 или 5 от Гродно и здесь подождет Реншильда и этим отрежет путь к отступлению, то ни провианта, ни конских кормов ниоткуда уже получить будет нельзя, да и Литва может "к неприятелю пристать", видя, что русская армия обложена. Оставалась третья "пропозиция", отступать от Гродно на Вильну и потом действовать в зависимости от дальнейшего поведения шведов: если они не атакуют, стоять в Вильне, а если обозначится их наступление, отступать дальше к Полоцку и к московской границе; третья "пропозиция" так и названа: "отступать к Московской границе"{90}. Это предложение и было одобрено.
Началось опасное отступление из Гродно к московской границе. Невесело было на душе у Петра: "мне, будучи в сем аде не точию доволно, но, гей, и чрез мочь мою сей горести"{91} , - писал Петр Федору Головину.
Карл двинулся на Вильну, куда шел с северо-запада и Лепенгаупт, и Петр приказал в случае их соединения взорвать митавские укрепления, гарнизону же идти в Полоцк, а если это уже будет невозможно, то в Псков{92}. Петр торопил отступление всех войск, которые еще были в Курляндии и Литве. Князю Никите Репнину он даже приказывает для ускорения в случае необходимости уничтожить тяжелую артиллерию: "пушки тяжелые... разорваф, в Немон (sic. - Е. Т.) бросить".
Одновременно летит приказ к гетману Мазепе, чтобы как можно скорее выслал часть своей конницы в Минск, навстречу отступающей русской армии{93}.
Петр не мог некоторое время выехать из Смоленска. Громадные волнения, местами уже перешедшие в восстания, разразились на Волге, на Дону, неспокойно было и на Днепре. Петр приказал послать на Дон ответную грамоту на вопрос части восставших, отпустят ли им вину, если они сложат оружие, чтобы указ об "отпуске вины" был послан. Он стремился поскорее приехать к армии, которая должна была отступить к русской границе: "Бог ведает, как сокрушаемся о том, что нас при войске нет. Лутче б жестокую рану или болезнь терпели"{94} , писал он 31 января 1706 г. Он хочет попасть в Минск, но не знает, "мочно ль в Минск нам проехать без опасения". Он требует, чтобы его уведомили о "главном неприятельском войске, где ныне и что делают, стоят ли, или идут, и куды? Також и о Рейншилде, где, и ждут ли или нет?"{95} В то время разведка еще не была на той высоте, как несколько позже, и обе шведские армии (короля и Реншильда) временно оказались пропавшими из поля зрения царя.
