После штурма, продолжавшегося с перерывами двенадцать часов, комендант Нотебурга полковник Густав Вильгельм фон Шлиппенбах сдал крепость. Петр дал ему самые почетные условия, как и всему храброму гарнизону: шведы были выпущены из крепости и вышли с распущенными знаменами и музыкой. Они все свободно могли присоединиться к своим, стоявшим в Нарве. Такая же свобода уйти, куда пожелают, или оставаться была предоставлена всему населению. Много потерь стоила русским эта победа. Штурм был необычайно трудным и кровопролитным. "Правда, что зело жесток сей орех был, аднака, слава богу, счастливо разгрызен. Артиллерия наша зело чюдесно дело свое исправила"{56} , писал Петр А. А. Виниусу. Старый русский Орешек вернулся в русские руки и был переименован в Шлиссельбург ("ключ-город", открывавший дорогу к овладению устьем Невы).
16
За зимним "роздыхом", если можно так назвать деятельную подготовку к дальнейшим действиям, последовало овладение устьем Невы. 1 мая 1703 г. сдалась Шереметеву небольшая шведская крепость Ниеншанц на правом берегу Невы (у впадения речки Охты в Неву). А вслед за этой "знатной радостью" последовала и другая: шведы, не имея понятия о том, что русские уже овладели Ниеншанцем, явились на взморье, и их эскадра проникла в устье Невы и здесь совсем неожиданно была атакована. После артиллерийской перестрелки русские на тридцати небольших ботах подплыли под огнем к двум неприятельским судам и немедленно бросились на абордаж. Адмирал Нумерс (в "Журнале" Петра по ошибке Нумберс), потеряв два судна, ушел с остальной эскадрой в море. Оба судна в почти неповрежденном виде, со всей артиллерией (24 орудия), остались в руках победителей. Такова была первая русская морская победа над шведами, и одержана она была в устье Невы, у того самого моря, от которого по Столбовскому договору русские были, казалось, так надежно отрезаны. То было лишь началом исторического русского опровержения слов Густава Адольфа... Все это случилось 7 мая.
А через неделю с небольшим после этих событий произошло еще одно, гораздо более важное: 16 мая 1703 г. на острове Лустон (Луст-Эйланд) на Неве была заложена крепость, первое здание будущего города Петербурга. В ближайшие месяцы русские овладели Копорьем и Ямом (Ямбургом). Вскоре после этого была фактически занята русскими вся Ингрия (Ингерманландия).
Уже 13 мая 1703 г. Шлиппенбах писал Горну, а Горн доносил (16 июля) в "комиссию обороны" в Стокгольм, что если король немедленно не явится на выручку, то остзейские провинции будут потеряны для Швеции, так как прочно закрепившихся русских нельзя будет оттуда изгнать. Но все эти предостережения были напрасны. "До конца король не допускал даже мысли, что здесь налицо большая опасность. Неслыханно возрастающую силу России он не хотел или не был в состоянии видеть и для большой опасности со стороны русского флота у него тоже не было глаз"{57} , - пишет один из апологетов Карла XII, Фердинанд Карлсон.
