Отец, даже не взглянув на бумажку, ответил.
— Этого надо было ожидать. Сначала вы отбираете у меня работу, все, что составляло смысл моей жизни, теперь вы отбираете у меня жилье.
Железнодорожник сочувственно пожал плечами и промолчал. А человек в плаще резко заявил:
— Дом принадлежит управлению железной дороги. А вы больше не железнодорожник. Кроме того, теперь всех уплотняют, в городе полно беженцев…
Он хотел еще что-то добавить, но железнодорожник прервал его:
— Это сотрудник жилищного управления. Он предоставит тебе другую квартиру.
Мать, прижимая к глазам платок, тихо плакала. Отец указал на бумагу и ответил:
— Здесь оказано, что я обязан выехать в течение сорока восьми часов. Почему вы меня так торопите? Ты же знаешь, Густав, я ни в чем не виноват.
Но железнодорожник твердо ответил:
— Все-таки с нацистами ты был заодно и предал свой класс. Квартира же нам нужна срочно.
Иоахим увидел, как судорожно отец вцепился в ручки кресла, словно ища опоры, и тут же рявкнул на сына:
— Уйди отсюда, Ахим. Этот разговор не для тебя.
Обидевшись, Иоахим вышел в коридор.
В кухне он нашел окурок, закурил и, затягиваясь, нервно принялся шагать из угла в угол. Отец предал свой класс? Каким образом? Радлов не понимал этого. Отец вступил при нацизме в гитлеровскую партию. Но ведь так делали многие. Теперь его за это уволили с работы на железной дороге, за это же их выселяют, хоть и дают другую квартиру. Но почему отец предал свой класс, почему именно он, не кто-нибудь другой из Верхнего города?
Иоахим приник к двери, пытаясь хоть что-нибудь уловить, но ничего не мог разобрать. Всхлипывания матери заглушали слова.
Наконец посетители ушли, и Иоахим вернулся в комнату. Родители сидели друг против друга, мать — с красными заплаканными глазами, сложив руки на коленях, отец — с угрюмым суровым лицом. Оба молчали. Иоахим, став спиной к высокой, чуть не до потолка, зеленой кафельной печи, переводил взгляд с одного на другого. Беспомощность родителей до глубины души трогала его, и он сказал:
— Ничего, все как-нибудь образуется.
И в тот же миг ясно понял, что не может сейчас покинуть родителей. Он их единственная опора, и как раз теперь они в нем нуждаются. Ему придется подождать, пока наладится их жизнь, только тогда он сможет вернуться к Урсуле. Он нахмурился и злобно пробормотал:
— А все-таки это свинство!
Но отец не обратил на его слова никакого внимания и сказал матери:
— Придется сходить к Зиберту. Он организует переезд. Если будет дорого стоить, придется продать сервиз.
