Но сейчас, в мерцающем свете свечей, сходство было слишком зловещим.
Он изо всех сил старался убедить себя, что она не призрак и не привидение. И всё же его охватил иррациональный спазм старого детского ужаса.
Он представил себе, как она улыбается и произносит эти ужасные слова: «С глаз долой, из сердца вон».
А если она это сделает, неужели силы окончательно покинут его?
Острый как бритва нож лежал на подносе прямо между ними.
Если она возьмёт его прямо сейчас, хватит ли у него воли вырвать его из её рук?
Может быть, она улыбнётся своей ослепительной улыбкой, возьмёт его за руку и отведёт в комнату для убийств, которую он приготовил для неё? Не поддастся ли он ей пассивно, как в детстве? Не окажется ли он снова в темноте, чувствуя, как его жизнь утекает через пол, только на этот раз навсегда?
«Чепуха», – подумал он.
Он напомнил себе, что главное здесь сила. Она не имеет над ним власти, покуда он не даст её ей. А сделать это означало бы отказаться от своей заветной цели.
Медленно она снова подняла глаза на него. На её тускло освещённом лице появилось странное выражение, она сказала:
– Я должна тебе кое о чём рассказать.
Она снова замолчала, и мужчина с трудом сглотнул в ожидании продолжения.
Потом она сказала:
– Я не совсем та, за кого ты меня принимаешь.
Мужчина вслух охнул. Это была чисто рефлекторная реакция, и он ничего не мог с собой поделать.
Эта женщина даже говорила так же, как тётя Флоренс.
Этот голос из детства эхом отдавался в его голове.
«С глаз долой, из сердца вон».
Тогда женщина сказала:
– Когда мы встретились раньше… сегодня утром… я рассказала тебе кое-что…
Её голос оборвался. Мужчина с трудом дышал.
Потом женщина сказала дрогнувшим голосом:
– Думаю, мне пора идти.
Когда она стала подниматься из-за стола, мужчину охватила паника.
«Я не могу дать ей уйти», – подумал он.
Он мгновенно вскочил на ноги и схватил нож с подноса. Прежде чем женщина успела встать, он приставил нож к её горлу.
Она уставилась на него широко раскрытыми глазами. Её рот открылся, но она не могла выдавить ни слова.
Свет свечи теперь падал на её лицо совсем по-другому. Она уже не была так похожа на тётю Флоренс. Она скорей походила на очередную напуганную жертву…
«А она и будет жертвой».
Его собственный ужас испарился в одно мгновение, сменившись яростным гневом за то, что она заставила его потерять контроль над собой. Его надежда насладиться медленным и изысканным убийством улетучилась, и теперь он чувствовал себя горько обманутым.
