— Лира! Лира, скорее, сюда!
Она вздрогнула и спугнула притаившуюся добычу. Птица скользнула в траву и удрала, перебирая мощными лапками.
— Да чтоб тебя! — ругнулась Лира, всем сердцем презирая причину ее испуга. В конце концов, когда они нормально ели в последний раз?! А Тиш снова позвала. Пожалуй, если только там кого-то не укусила смертоносная кобра, она устроит им взбучку. С новым шорохом из травы появился кот, мокрый и несчастный:
— Ты здесь? Хорошо. Там Эвис. Он… того.
— Что? — Лира опустила оружие, чувствуя, как сердце гулко ударилось о ребра, словно затем, чтоб остановиться.
— Он бредит, Лира.
— Язык бы тебе оторвать, — вздохнула она, направляясь к месту ночлега.
Но узрев воина, лицо которого приобрело зеленоватый оттенок, а испарина покрыла лоб, она поняла, что кот был не так уж далек от истины.
— Черни бы тебя взяли, Эвис, — ругалась она, отрезая от маскарада овцы лоскуты ткани, чтобы смочить их водой и приложить ко лбу воина. — Ну не мог потерпеть до Приморска?!
— Похоже, что скоро возьмут… — тихо пробормотал он, стуча зубами. — Я видел маму… Она… она…
Эвис попытался подняться, но тут же упал на колени, извергая изо рта желтоватую слизь.
— О боги, Эвис, — испуганно пробормотала Лира. — Не вставай, не нужно. Вот, сиди здесь. Сейчас разведу костер, станет теплее.
Эвис устало кивнул.
— И на всякий случай, — неуверенно добавила она. — Не говори с мамой.
За то время, пока Лира разводила огонь и бегала за водой, Тиш вернулась с веточками ивы и еще какой-то травой.
— Должно помочь. Мне давали такую, я помню, — только и сказала она, на что Лира благодарно кивнула.
Но лекарства не хватило надолго. Как только Эвис съел траву, его желудок тут же отдал ее земле вместе с желтой жижей.
— Попробуй поспать, — попросила Лира. Овечка легла рядом, пытаясь согреть воина. Тот обнял ее, как мягкую подушку, прижался щекой и тихо заплакал, бормоча что-то о матери. У Лиры ком встал в горле от этого зрелища. А ведь раньше она ждала этих слез стареющего внешне, но юного в душе воина. И только теперь поняла, почему. Хотела понять, насколько хватит его вымученной взрослости, прощупать границы выносливости, стойкости. Что ж, он хорошо держался. И достаточно долго. Оттого становилось скверно: от Эвиса веяло такой болью и безысходностью, что хотелось самой завыть раненым псом.
Лира отошла в сторону и сжала виски руками. Голова гудела, желудок сводило судорогой. Как назло заморосил дождь, такой презираемый, такой ненужный. Она достала карту из сумки. Вот же он — Приморск, так близко и так далеко.
