Удара не было. Рослый мужчина, что до этого быстро и решительно рассекал мечами гладиаторов, словно тюки с сеном, опустил оружие. По его рукам до сих пор стекала кровь, которую я видела даже отсюда. Безжалостный убийца, который проявил милосердие? Правда? Странно, но я ощутила облегчение и что-то вроде уважения к этому человеку, кем бы он ни был раньше.
Риизу же наоборот, был взбешен прямым неподчинением, что стало для меня большой проблемой. Подпрыгнув на своем месте, он гаркнул противным голосом куда-то под ложу, и на арену незаметно для большинства вышли вооруженные солдаты. Представление срывалось под клокот и многоголосный вопль. Но, совладав с собой, Риизу ослепительно улыбнулся и скрестил над головой руки, показывая толпе, что дарует милосердие и жизнь коленопреклоненным воинам.
Дальнейшие действия не имели для меня значения: на них попросту не было времени. Важным оставалось только одно: на сегодня наш разговор был окончен.
Рэрн
Это было больно. Даже для меня. Давно не было так больно, но раньше я не перечил господам и не шел против их воли. Поначалу — да, потом смирился, отдавая всего себя лишь на одну цель: выжить.
Сейчас я все еще был жив. Не чувствовал спины, хрипел после того, как на шестом десятке ударов бича сорвал голос, но дышал. Не знаю, что держало меня в сознании, я хотел, чтобы все просто закончилось. Маркусу повезло больше: кажется, его взгляд остекленел еще вечность назад. Но он продолжал смотреть на меня, я чувствовал это, даже опустив голову к груди. Это тоже было больно. На арене я мог бы подарить ему быструю смерть. Теперь мне оставалось только ждать свою. Не осталось сил ни кричать, ни дергаться.
Хозяин поддел мой подбородок мерзкими липкими пальцами. Я не видел его лица, но ощутил горячее дыхание на своей коже. По спине пробежал холодок, или это просто ветер принес остывающий вечерний воздух. Я не хотел умирать рабом, не так, не на привязи и не на коленях. Но точно знал: осталось недолго. Моей силы не хватит, чтобы удержаться за жизнь. И нужно ли это? Кому поможет мое существование? Выродок семейства, убийца собственного отца и предатель Империи. Интересно, кто-нибудь еще помнит мое настоящее имя? Десять лет — долгий срок, чтобы забыть, с чего все начиналось.
Иллюзий насчет милосердия у меня не было, и перед смертью воспоминания уже почти не мучили. Единственное желание, за которое продолжал крепко держаться мой разум — месть. Неосуществимое желание, и все же. Если бы не боль, наверное, я бы улыбнулся. Вместо этого с губ сорвался тихий хрип, и Риизу брезгливо отдернул руки.
