Они слышали, как противник стал покидать траншеи, как облегченно смеялись солдаты.
В землянке стало светло и розово — взошло солнце. Свет падал на притолоку, на стену, и чешуйки глины золотились. Тени были стертыми, и потому трещины на бревне притолоки почти не меняли своего цвета, походили на скальные трещины — темные, таящиеся. Закридзе думал о Кавказе, о близких и, пожалуй, больше всего о том немце, с которым ему предстоит встретиться. Он примеривался к нему, неизвестному, со всех сторон, пробовал на нем разные приемы и прикидывал, как будет тащить его. Думая об этом, отгоняя эти мысли и возвращаясь к ним, Закридзе все время шарил взглядом по притолоке, стене, далекому кусочку обороны.
Вероятно, он заметил это на заре, когда все кругом розовело, но ничего не понял, и уж потом, когда опять посерело, Закридзе все-таки осознал, что в полуметре над порогом, в притолоке, есть странная трещина — она явно прерывалась чем-то желтовато-белым. Отметив это, Закридзе стал думать о неизвестном немце, с которым придется встретиться и которого, может быть, придется убить, и от этого на душе становилось не слишком хорошо, а главное, сохли губы. Он облизывал их и опять смотрел на притолоку. Потом не выдержал и подполз к трещине: в ней торчала бумажка. Закридзе выковырял ее и развернул. Шарафутдинов покосился на него, па бумажку» а Сутоцкий проворчал:
- Только угрелись, а ты... дисциплину нарушаешь.
- Лейтенант Зузин-Матухин,— неожиданно прочел Гафур и растерянно огляделся.
Сутоцкий приподнялся, перегнулся, вырвал бумажку. Латинским шрифтом и почему-то под копирку кто-то вывел старательно и чисто то, что прочел Шарафутдинов: «Лейтенант Зузин-Матухин». А ниже была нарисована схема местности, испещренная тщательно выписанными условными знаками.
Закридзе налился кровью и, выпучив темно-карие глаза, яростно зашипел:
- Почему Матухин? Почему Зузин?
Бывшего командира взвода лейтенанта Зюзина, погибшего, точнее, пропавшего без вести во время разведки в тылу врага, знал только Сутоцкий. Остальные пришли в разведроту позже. Но поскольку лейтенант был всегда удачлив в разведке да к тому же слыл закадычным другом Матюхина, его помнили.
- Что такое, спрашиваю?— шипел Закридзе, и совершенно растерянный Сутоцкий не знал, что ответить,— Кто ему пишет? Почему?
- Подожди, —отмахнулся Николай.
- Чего ждать? — Закридзе обернулся к Шарафутдинову:— Матюхин был в плену? Был. Все знают. Мне говорили! Зюзин пропал? Пропал! Все знают! Почему им пишут фрицы?! Почему?!
