Люди, причастные блаженству Ангелов,
стоят, потому что они некоторым образом
утверждены в благодати. Но они и падают
и повергаются, потому что смирились.
Ангелы в начале мира вышли из состояния
смирения и восстали против Бога. Это и
послужило причиной их греха и низвергло
их в ад. Если бы Ангел на небе вышел из состояния
уничижения и смирения, то он бы вышел и
из состояния непогрешимости. Если бы
человек, каким бы святым он ни был, хотя
бы на минуту перестал быть смиренным,
то эта минута оказалась бы для него источником
греха и причиной падения. И как утрата
смирения бывает причиной падения, так
и восстановление его возвращает благодать
и заглаживает грехи. Если же утрата смирения
долговременна, то и грехи имеют продолжительный
и тяжелый характер. И если душа, утратившая
смирение, вновь не вернется в это состояние,
то она никогда не избавится от греха и
будет все больше и больше погружаться
в бездну.
В Св. Писании мы находим три ярких
иллюстрации такого падения. Первая —
падение Ангела, вторая — Адама, третья
— Давида и Саула. Ангел восстал против
Бога, утвердившись в своей гордыне, и, поскольку
это был добровольный акт, он навсегда
утратил свое положение без всякой возможности
вернуть его. Если же человек умирает для
себя, умерщвляет свое «я», то он вновь обретает
благодать. Что же мы читаем о Давиде, об
этом праведном муже, который был по сердцу
Богу? Что же с ним случилось? Он согрешил,
потому что вышел из состояния смирения.
А это пробуждает страсти. Но что он сказал
о себе, когда восстановился в благодати?
Что он вновь уничижился и смирился, и это
утешило его. Как только человек смиряется,
он тотчас возвращается в присутствие
Божье. Давид сказал о себе: Как скот я был
пред Тобою (Пс. 72:22); и в другом месте: И возрадуются
все уповающие на Тебя (Пс. 5:12). Саул же, напротив,
не смирился, не возвратился в состояние
уничижения, почему и остался навсегда
в грехе своем.
Человек, умерший для себя, не может
грешить, потому и сказано: ...суета всякий
человек живущий (Пс. 38:6). То есть жизнь всякого
человека, не умершего для себя и, следовательно,
не смирившегося, есть одна суета и грех.
Но смирение не делает ничего такого, что
было бы противно Богу, потому что оно не
противится никакому Его изволению. Смирение,
совершенно исключающее грех, воздает
Богу величайшую славу. И никто не может
истинно поклоняться Богу без смирения,
потому что оно покоряет человеческую
природу верховной природе Бога. Поэтому-то
человек, молясь, повергается на землю,
дабы через это внешнее положение тела
показать смирение духа. Не сказано ли
о трех волхвах, что они падши поклонились
Иисусу Христу (Матф. 2:11)? Сия благодать смирения
была дарована им при Вифлеемских яслях.
Путь к Младенцу, проделанный ими, символизирует
путь, который необходимо пройти, дабы
достигнуть Иисуса Христа. По достижении
Его душа получает благодать смирения,
которое есть истинное поклонение. Иисус
Христос, явивший образец молитвы, по обыкновению
молился на коленях. Тем самым Он показал
нам то состояние, которое должна принимать
душа при поклонении и молитве. В этом состоянии
самоуничижения она воздает Богу ту славу,
которую творение должно воздавать своему
Творцу.
