— Я не умерла. Поэтому сейчас стою здесь и помогаю тебе нас спасать. Можешь называть меня эгоисткой, но на самом деле я правда за тебя беспокоюсь!
— «За меня беспокоишься», «нас спасать», а на остальных наплевать, да? На Бена наплевать? — она чуть не заплакала, но вовремя вспомнила о своём обещании, — Если сама не хочешь им помочь, я хочу, чтобы ты помогла мне! Помоги мне их спасти!
— А ты изменилась… — Вайесс демонстративно скосила глаза.
— А ты нет! — глаза Макри заблестели, и Вайесс вспомнила этот блеск — такой же, как тогда, перед уходом из города. Теперь спор не хотелось продолжать ей, а Макри, похоже, поняла, что впервые в жизни победила.
Такого заката, как тогда, Вайесс не видела ни разу в жизни — люди, живущие на нижних этажах Арденны, вообще не видят из-за стен ни закатов, ни восходов. Красно-жёлтое зарево моря окаймлялось сверху сплошной пеленой серых туч, отчего цвета казались ещё ярче. Где-то посередине висело одинокое облако-остров, на котором солнце огнём вырезало симметричные зазубрины. Само солнце уже скрывалось за горизонтом, но девушки не могли оторвать взгляда от этого зрелища до самого конца. Они уже заканчивали, когда услышали позади звук приближающихся шагов. Парень шёл от костра, еле переставляя ноги, винтовка, небрежно перекинутая через плечо, мерно позвякивала о пояс. В свете фонарика его лицо было красным, рядом с глазами пролегли морщинки, губы были плотно сжаты.
— Келли? — парень натужно кивнул, — Помочь пришёл? Третьей лопаты нет, тогда если только сменишь кого-нибудь из нас. — Вайесс помнила Келли. Но не такого, который стоял сейчас перед ними — осунувшегося, испуганного, замкнутого, гнувшего спину от веса автомата; тот был шутником, юмористом, всегда на позитиве, он часто болтал с другими на первом переходе, рассказывал смешные истории из жизни, поднимал настроение… У этого выражение лица было совсем другим.
— Он был моим… — его голос в темноте звучал страшно, звук был хлюпающим, прерывистым и выходил не из горла, а откуда-то изнутри. Он поднял заплаканные красные глаза. В причёске, некогда ухоженной и даже красивой, зияли участки лысины. В левой руке он всё ещё держал вырванный клок волос, видимо, не смог разжать, — лучшим другом…
— Он мёртв. — Вайесс положила ему руку на плечо. Она всегда считала — лучше правда, чем обман, который потом тебе же и боком. — И ничего ты с этим не сделаешь.
— Дайте мне… — он с усилием произносил слова, выдавливая их из себя и изо всех сил пытаясь не заплакать, — поговорить с ним наедине.
