— У васъ куры, а у меня гуска! — сказала Ѳеня.
Ноксвиль былъ населенъ евреями, которые жарятъ мясо вмѣсто масла на гусиномъ жиру, и разведеніе гусей обѣщало еще болѣе вѣрные барыши, чѣмъ продажа яицъ на морской берегъ. Фабричный городокъ послѣ многихъ колебаній и перемѣнъ сталъ быстро расти, и въ этомъ году въ немъ открывалась четвертая большая фабрика.
— У каждаго своя выдумке! — сентенціозно сказалъ Рабиновичъ. — Я весна на двохъ акрахъ орѣховъ садилъ. Янкель лавочникъ купуетъ alien урозай.
Онъ подразумѣвалъ дешевые земляные орѣхи, которые разводятся на грядахъ, какъ картофель, и замѣняютъ въ Америкѣ сѣмячки.
— Прощайте вамъ!
Онъ повернулся къ Ѳенѣ спиной, собираясь опять приняться за свою кукурузу, и его сутуловатыя плечи, покрытыя желтой люстриновой курткой, особенно рельефно обрисовались на фонѣ темной зелени. Несмотря на семнадцать лѣтъ земледѣльческой жизни, Рабиновичъ сохранилъ въ полной неприкосновенности поджарую фигуру странствующаго коробейника, и можно было только удивляться, какимъ образомъ его тонкія руки съ большими острыми локтями справляются такъ удачно съ косаремъ и заступомъ. Онъ какъ будто только что выскочилъ изъ самой гущи Гетто. Даже затылокъ его, узкій и длинный, съ картузомъ, сдвинутымь далеко назадъ, изъ-подъ котораго выбивались жидкіе темно-русые локоны, годился болѣе для старьевщика, чѣмъ для земледѣльца. Глядя на этотъ затылокъ, Ѳеня невольно припомнила двухъ нѣмецкихъ фермеровъ, которые полчаса тому назадъ проѣхали мимо академіи въ тарантасѣ, ведя за собой большую черную корову. У нѣмцевъ были совсѣмъ другіе затылки, бритые и красные, крѣпкіе, какъ дерево, и широкіе, хоть молоти горохъ.
Тѣмъ не менѣе Рабиновичъ былъ богаче нѣмцевъ. Онъ былъ самымъ богатымъ фермеромъ въ околоткѣ, по крайней мѣрѣ между европейскими эмигрантами. Подъ одной кукурузой у него было тридцать акровъ хорошо расчищенной и унавоженной земли, дававшей ежегодно прекрасный урожай. Виноградникъ его занималъ двадцать акровъ. На птичьемъ дворѣ, покрытомъ проволочной сѣткой, кормилось три сотни куръ, самыхъ разнообразныхъ породъ. Онъ разводилъ голубей и помидоры, сажалъ калифорнскія груши и земляные орѣхи, каждый годъ дѣлалъ опыты съ какой-нибудь новой отраслью животноводства или огородничества. Онъ умѣлъ извлекать доходъ изъ лѣсного участка, который ему достался почти совсѣмъ задаромъ, ибо въ Нью-Джерси нерасчищенная земля, поросшая корявымъ лѣсомъ, цѣнится въ десять разъ дешевле земли расчищенной и удобренной, вполнѣ пригодной для посѣва. Рабиновичъ раздѣлилъ свой лѣсъ на дѣлянки и вырубалъ ихъ ежегодно одну за другою, продавая дрова ноксвильскимъ жителямъ. Этотъ тщедушной старьевщикъ былъ необыкновенно дѣятеленъ и не могъ сидѣть безъ дѣла ни одной минуты. У него было нѣсколько тысячъ долларовъ въ банкѣ, но онъ не признавался въ ихъ существованіи и всегда утверждалъ, что онъ бѣднѣе своихъ сосѣдей, хотя ихъ земли были обременены закладными и слишкомъ часто переходили изъ рукъ въ руки.
