Самолет летел, странно все-таки, почему такая громадина летает, а человек только падает…
========== Часть 4 ==========
Прибыли. Ее неприятно поразила Москва, еще более громоздкая и пестрая своим мельканием, чем Петербург, однако осмотр города не имел никакого смысла. Вставал ребром вопрос: что произошло в последние несколько месяцев, почему никто не отвечал на телефонные звонки, никто не приезжал навестить? Она уже предугадывала снова недоброе, и верно - в квартире по указанному адресу их встретила гробовая тишина, никто не открывал, в окнах не горел свет. Сотовый мамы и домашний лишь усугубляли эту ледяную тишину.
- Думаете, госпожа, они просто куда-то ушли сегодня? - предположил Цетон, будто действительно принимая некое эмоциональное участие в происходивших страшных нелепицах и несправедливостях, впрочем, как знать.
- Нет. Да - ушли, но не сегодня.
- Ломать дверь? Нам необходимо где-то переночевать, или вы предпочтете подыскать гостиницу?
- Да что ты за вандал такой? Не ломать, а взломать! Не поеду я в гостиницу, я должна посмотреть, что там! - резко, но без откликов гнева ответила Розалинда, взметнув недовольными стрелами уголки длинных ресниц.
Слуга безоговорочно понял приказание, в его хитрости и ловкости она не сомневалась - добыл откуда-то гнутую проволочку, моментально соорудил из нее отмычку, минуты две поковырял с видом профессионала в замках, и обе тяжелые дорогие двери поддались безропотно, как укрощенный хищник.
Розалинда довольно и снисходительно, как королева, вскинула брови, но не улыбнулась на этот ловкий фокус. Вошла, хотя слуга, не обладая даром предвидения, с опаской прошел вперед, осматривая с видом опытного телохранителя пустующую квартиру - никого, впрочем, ни следа криминала, только толстый слой пыли на незнакомых новых вещах и паре старых, знакомых с детства, статуэтках выдавал неладное. Кое-что казалось вполне объективным объяснением, но Розалинда не решалась его озвучить без должных подтверждений, утром стоило спросить у соседей.
Девушка остановилась в нерешительности с опущенными и висящими плетьми руками перед обширным зеркалом во всю стену в громадной, казалось, непропорционально громадной прихожей, готовой заглотнуть больше гостей, чем могло быть у человека друзей со всеми их суетливыми шляпами и тростями. Однако ныне не осталось и следа от гостей, да и от друзей, очевидно, тоже, у богатых часто их и вовсе нет, точнее их не становится, стоит только оступиться, да и всякий обыватель в суеверном страхе ночной религии отголосков язычества нестерпимо сторонится чужой беды, как опасного вируса.
