- Но сила-то нечистая… - пробормотала раздраженно девушка, как будто злясь на себя, за прошлую нестойкость, хотя прекрасно понимала, что та нестойкость не оставляла выбора - сделка или неизбежный суицид.
- Но, может, и не грязная… - сыронизировал слуга, оборачиваясь. - Цена не так уж высока, если удастся прожить жизнь в неге и удовольствиях, а ведь вы еще так молоды, моя госпожа. Моя же задача - добиться любой ценой такой для вас жизни, жизни без боли. Инцидент с вашими родителями, полагаю, - лишь временное неудобство, которое я как истовый верный слуга, обязан устранить, дабы не беспокоить свою госпожу.
- Бесчеловечно же ты говоришь… - фыркнула девушка, лицо ее дрогнуло - в Москве ждала тяготящая неизвестность, мысли сделались тоскливыми и безысходными, она осознавала все лучше, что мир не таков, каким кажется, но это еще полбеды, поскольку та его часть, которая на поверхности, хуже порой, чем сокрытая, однако, похоже, она еще не понимала смысла служения Воронов. Цетон скрывал, но девушка уже догадывалась, поэтому горестно вздохнула:
- Зачем же это я так…
- Вы что-то приказали, моя госпожа? - деликатно поинтересовался шепотом слуга.
- Нет-нет, продолжай смотреть в облака. И все-таки… Как бездарно и нестойко я разменяла вечность на мелочи и видимость защиты.
- Людям вообще свойственно выбрасывать целую вечность ради мелочей, - изменился голос Ворона, стал глухим, как будто старческим, не осталось услужливости, он невидящим взглядом посмотрел на собеседницу, как будто что-то вспоминая или сравнивая, но вскоре отвернулся, говоря:
- Надеюсь, пока все в порядке и больше распоряжений нет? Тогда, прошу вас, отдыхайте, моя госпожа.
Но все его поведение слуги ничуть не показывало тогда, что он раб - напротив, скорее оно обращалось осязаемо грозным извечным миражом короля, властителя, от чего Розалинде становилось не по себе.
- Впрочем, - напоследок добавил своим настоящим голосом Цетон, - насчет защиты вы зря не верите, раз уж сделка состоялась, Ворон не имеет права нарушать общепринятых условий.
- Значит, вас много? - ощущая, как тяжелый сон наваливается на уставшее тело, спросила девушка.
- Нас много, очень много, мы беспощадно терзаем этот мир, выдавая себя то за слуг, то за задушевных друзей, - проговорил, отводя ослепленный взгляд в полумрак салона, Цетон и словно уносясь куда-то, и вовсе не радуясь своему небольшому сообщению. - Но самое нелепое и странное, что нас кто-то смеет обвинять, ведь люди сами соглашаются, без согласия нет сделок. Кто же тогда и зачем подарил им чудо разума, если им пользуются только для подсчета денег?
