Въ послѣднее время пріятели стали обдумывать планъ, чтобы уѣхать въ Санъ-Луи, гдѣ подготовлялась всемірная выставка, и снова заняться тамъ столярными работами по примѣру прежняго опыта. Но Рудневу пока нравился Нью-Іоркъ, и онъ не хотѣлъ уѣзжать изъ этого веселаго города. Оба они, впрочемъ, были способны на такой подвигъ, какъ неожиданно укатить на велосипедѣ за полторы тысячи миль, даже не обращая вниманія на невыплаченную разсрочку.
— Не хочется пить! — укоризненно повторилъ Рудневъ, не обращая вниманія на предложеніе товарища. — А мнѣ вотъ хочется!..
Онъ налилъ себѣ еще рюмку.
— А ты почему товарища покидаешь? — прибавилъ онъ полусердито, видя что Подшиваловъ не слѣдуетъ его примѣру. — У, ты, косопузый!
Подшиваловъ былъ, какъ сказано, ловокъ и строенъ, но въ качествѣ рязанца имѣлъ всѣ права на этотъ, освященный вѣками, эпитетъ.
Подшиваловъ посмотрѣлъ Рудневу внимательно въ лицо.
— А ты съ кѣмъ дрался, Ваня? — сказалъ онъ инсинуирующимъ, ласково-насмѣшливымъ тономъ.
У Руднева подъ правымъ глазомъ былъ довольно большой синякъ, хотя онъ былъ не очень замѣтенъ на его буромъ лицѣ.
— Съ городовымъ! — сказалъ Рудневъ. — Я вчера ночевалъ въ участкѣ… — прибавилъ онъ, не сморгнувъ глазомъ.
Павелъ даже присвистнулъ.
— А сегодня былъ въ кортѣ, — продолжалъ Рудневъ невозмутимо, — въ судѣ, то-есть. Судья говоритъ: «Зачѣмъ вы дрались?» — «Я, говорю, ваша честь, разнималъ ихъ, а они убѣжали. А городовой, говорю, подъ фонаремъ дремалъ, облокотившись, то-есть, да съ просонковъ меня и поймалъ»…
Облокачиваться на фонарь запрещено американскимъ полицейскимъ и наказывается значительнымъ денежнымъ штрафомъ.
— А судья что? — спросилъ Подшиваловъ смѣясь.
— А судья говоритъ: «Молчите, — говоритъ, — не то оштрафую васъ на три рубля, доллара, то есть».
— Надо всего попробовать! — прибавилъ онъ съ сосредоточеннымъ видомъ. Онъ, очевидно, окончательно рѣшился придать своему знакомству съ участками международный характеръ.
— Можно похвалить Америку… — повторилъ Павелъ, возвращаясь къ занимавшему его вопросу. — Для мастерового человѣка очень подходящее мѣсто…
— Пропади ты съ Америкой! — грубо сказалъ Рябчиковъ, тоже присоединившійся къ компаніи у стола.
Это былъ высокій мужчина съ мрачнымъ лицомъ, обросшимъ черными волосами. Онъ былъ одѣтъ бѣдно и грязно, хуже всѣхъ гостей, собравшихся на вечеринку, и правая рука его, бравшая рюмку со стола, была неестественно согнута.
— Какъ? — сказалъ Павелъ, задѣтый за чувствительное мѣсто. — Я вотъ въ Одессѣ получалъ восемь гривенъ въ день, а здѣсь два доллара съ половиной. Это, вѣдь, почти пять рублей… Вотъ вамъ одно… — Онъ загнулъ одинъ огромный палецъ. — А время короче, за сверхурочные часы двойная плата, — вотъ вамъ другое. А жизнь легкая по всѣмъ статьямъ, — прибавилъ онъ, — не столько серьезная, какъ въ Одессѣ, напримѣръ.
