Нина сжала мою руку. Я улыбнулся, но для меня это был просто жест вежливости, ведь все шло к своему завершению, процесс угасания был уже запущен.
Я заказал пиццу с помидорами, Нина взяла с овощами. Широкоплечий хмурый официант принес нам еще пиво и кока-колу. Я открыл банку, Нина вылила напиток в стакан.
– Приедешь ко мне? – спросила она.
– Конечно, – ответил я, а мой мозг сразу занялся подсчетами оставшихся денег, сколько будут стоить билеты до Барселоны и обратно. Я подсчитал все в уме. И повторил: – Конечно.
В крайнем случае, доберусь вплавь, подумал я, но ничего ей не скажу.
– Мне кажется, ты злишься, но на самом деле слишком устал, чтобы злиться, – сказала Нина.
Официант вернулся с нашими пиццами.
Я разрезал свою на четыре части, потом взял руками один кусок и отправил в рот. Нина отрезала только один кусочек и при помощи вилки свернула его в подобие конвертика. Придержала ножом, чтобы «конвертик» не развернулся, наколола на вилку и только потом поднесла ко рту. Откусила кусочек, неторопливо прожевала, наслаждаясь вкусом. В ее глазах отражались неоновые светильники под потолком.
– Я тебя расстроила. Ты это хочешь сказать? – спросила она.
Моя тарелка уже опустела, а у нее оставалась еще половина пиццы.
– Меня больше расстроило то, что все не так хорошо, как могло быть.
Нина снова опустила взгляд на тарелку и продолжила свои манипуляции с едой. Я говорил, глядя на ее руки, как будто эти маленькие суставы, эти длинные и тонкие пальцы, эти белые и идеальные ногти на самом деле и были моими собеседниками.
Я сказал, что все было плохо, а с ней было хорошо, но потом, несмотря на то что мы никуда не спешили, даже то, что мы были вместе, закончилось плохо. Сказал, что расстроила меня невозможность хоть раз добиться чего-то, не прилагая усилий, абсолютно естественно, как будто все получалось само собой.
Нина свернула еще один «конвертик» из пиццы, отправила его в рот, посмотрела на меня. Она жевала, и ее челюсти, когда двигались, натягивали кожу, обнажая рисунок голубых вен.
– К тому же меня очень расстраивает твоя манера есть пиццу, – сказал я.
Ее глаза стали очень большими. Я подумал, что сейчас что-то должно произойти и что она притворяется.
Нина перестала жевать и проглотила кусок. Выпила. Вытерла губы бумажной салфеткой. Снова взяла нож с вилкой, зажала в кулаках, поставила вертикально по обе стороны от тарелки.
– Пошел ты. – Она сказала это очень спокойно, изо всех сил пытаясь быть серьезной, но не смогла сдержать улыбку.
