Не удивительно, что его семья хотела, чтобы он пошел к терапевту. И неудивительно, что ему это не понравилось. Кто же захочет вновь пережить такое потрясение? Без сомнения, такому большому и сильному парню, как Робби, было унизительно признавать, что он стал жертвой и совершенно беспомощен.
Судорожно сглотнув, Оливия поняла, что его физические раны, возможно, и зажили, но рана на его гордости все еще оставалась незажившей. Она сильно задела его гордость, когда намекнула, что ему нельзя доверять.
Хелен вернулась на кухню с букетом петрушки, зажатым в руке.
— На ужин у нас будут долмадес, спа-накопита, баранина и салат. Мне понадобится твоя помощь, — она сполоснула петрушку в кухонной раковине.
Оливия поморщилась. У нее было плохое предчувствие по этому поводу.
— Тебе не кажется, что будет слишком много еды только для нас двоих.
Хелен села напротив нее и нарезала петрушку.
— Я пригласила Спиро на ужин. Долмадес — его любимое блюдо.
Оливия застонала.
— Он говорит по-английски? — Несколько слов, — Хелен добавила мелко нарезанную петрушку в миску. — Я вижу, что ты злишься на меня, но не волнуйся. Язык любви не нуждается в словах.
Оливия фыркнула и сделала глоток чая.
Хелен сунула руки в миску, чтобы смешать все ингредиенты.
— Мы будем заняты еще несколько часов.
Почему бы тебе не рассказать мне о плохом человеке, который так тебя беспокоит? Оливия вздохнула.
— Он не может побеспокоить меня здесь, — она надеялась. — Он сейчас в тюрьме.
— В тюрьме? Что же он сделал? — Он изнасиловал и убил тринадцать женщин.
Хелен издала звук отвращения.
Не понимаю, как ты можешь иметь дело с такими ужасными людьми.
Отис Крамп был больше, чем ужасный. Оливия опросила многих преступников, но никогда не чувствовала себя так, словно столкнулась лицом к лицу с воплощением зла, пока не встретила Отиса.
— Я предпочла бы не говорить о нем, — она не хотела, чтобы ее бабушка узнала все эти ужасные подробности.
Хелен покачала головой, цокая языком, пока готовила виноградные листья.
— Хорошо. А теперь смотри, чтобы знать, как это сделать, — она положила ложку фарша на виноградный лист, сложила его у черенка, затем по бокам и свернула в трубочку.
Оливии хотелось выбросить из головы все мысли об Отисе, поэтому она взяла розу из вазы и поднесла ее к носу. Запах заполнил ее голову, напомнив о Робби.
— Ты не наблюдаешь, — упрекнула ее Хелен.
Ее глаза сузились. — Твои эмоции вдруг изменилось в лучшую сторону.
Оливия улыбнулась, поглаживая бархатные лепестки роз.
