Нам нельзя возвращаться в гостиницу, они уже знают, что мы забрались в кабинет доктора, что похитили документы. Нас непременно схватят, как только мы войдем в свой номер. А впрочем, зачем нас ловить, хватать, зачем нас преследовать? Ведь мы же все равно никуда не денемся! Мы словно звери в клетке, нет, не в клетке, в вольере. Хочется от отчаяния броситься на решетку, вцепиться зубами в железные прутья, но клетки нет — вокруг одна пустота. Нас никто не будет искать, никто не будет преследовать, мы никому не нужны.
— Черт побери! — воскликнул Коля. — Да, что это за хренотень такая!? Пошли опять в это чертово подземелье! Будем лазать, пока не выйдем! Просто где-то ошиблись в поворотах! Если этот закрыт — найдем другой выход, не могут же все остальные ходы тупиками заканчиваться!
— Могут, Коля, могут, — ответил я, — выход был совершенно не такой, как вход, при входе, метров через двадцать была лужа, а на выходе ее не было, я точно помню.
Коля полез в катакомбы и вскорости возвратился:
— Да, вот он, лужа! На месте! Ты просто не заметил ее! Иди сам посмотри!
— Верю тебе, что есть лужа, верю, но когда мы выходили — ее не было, понимаешь — не было! Мы не вернулись назад! Пространство замкнули!
Доктор Архангельский молчал, что-то соображая:
— Нет, ошибиться я не мог. Мы шли правильно. Просто выхода больше нет. Кто-то знал, что я нашел выход.
— Да, кто знал? — сказал Коля. — Кроме нас четверых никто не знал! Обсуждали это все в парке, на скамейке, рядом никого не было!
— Ты, что хочешь сказать, что кто-то из нас доложил доктору Вагнеру о наших планах? — сказал Валера.
— Да, ничего я не хочу сказать! — Возмутился Коля.
— А, не хочешь ничего сказать — тогда молчи, не хватало нам еще между собой перегрызться в поисках врагов народа, — ответил я.
— Такое впечатление, — сказал Валера, — что этот Вагнер видит каждый наш шаг!
— Если это так, — ответил я, — то представляете, как он сейчас смеется.
Мы опустились на камни у входа, в состоянии отчаяния и опустошения. Нужно было принять какое-то решение, но ничего не приходило на ум. Покориться судьбе мы всегда успеем, нужно что-то придумать. Что делать? Броситься на танк с последней гранатой? Но этой последней гранаты у нас нет. Да и танка нет, — одна пустота, пустота перед нами, пустота в душе. Как в клинике для душевнобольных, в палате, обитой ватой. Бесполезно в отчаянии бросаться на стены, даже биться головой об стену нельзя. Впрочем, мы и находимся в такой клинике.
