Сырость и мрак подземелья, затхлый и тяжелый воздух его не могли испортить нам радостного настроения, мы знали, что через некоторое время вы выйдем из этих каменоломен, выйдем на поверхность, где снова будет яркий солнечный свет, необъятное голубое небо, с легкими перистыми облаками, свежее дыхание ветерка. И самое главное, что там, куда мы выйдем, уже не будет этого города, города, наполненного тенями и призраками тех, которые когда-то были людьми. Не будет больше ни доктора Вагнера, ни его клиники, ни иезуитских экспериментов над теми, кому действительно требовалась квалифицированная помощь психологов. Мы верили в то, что добытые нами документы помогут навсегда прекратить деятельность этой, так называемой, «клиники психологической реабилитации».
Мы еще не видели света, но в сырость и затхлость каменоломен уже вливались струи свежего, утреннего воздуха. Они растекались по подземелью, проникали в наши легкие, наполняя души радостью и надеждой. Дух, воздух, дыхание — от этих слов происходит душа. Без воздуха, без света, в затхлых катакомбах душа умирает, она не может жить во мраке и сырости, она либо выйдет на свободу, к свету и воздуху, либо умрет. Мы выходили из мрачного подземелья на поверхность, мы возвращались к жизни и к свету.
— Как все-таки хорошо наверху! — воскликнул Коля, когда мы выбрались на поверхность.
Над нами снова было голубое небо, легкие облака, плывущие по бескрайним просторам, деревья, слегка склоняющиеся под ветром, чахлый кустарник, трава, куча мусора у входа в катакомбы, угрюмые дома вдали, и дорога. Мы молчали, мы с ужасом осознали, что вернулись туда, откуда пришли.
— Может быть, Вы спутали повороты, и мы вернулись назад? — осторожно спросил Валера доктора.
— Нет, я ничего не перепутал, я отмечал не только поворот, но и номер поворота, с одной и с другой стороны, и направление движения. Ничего я не мог перепутать, просто выхода больше нет, пространство замкнуто. Они поняли, что я нашел выход, и перекрыли его.
— Но каким образом? — спросил я.
— Не знаю, не понимаю, как они могли определить, что я нашел выход, но они его перекрыли. Потому-то, они и сняли засаду возле моей и твоей комнаты. Они знали, что деваться нам больше некуда.
Наша попытка выбраться из города завершилась ничем. Все было напрасно: и усилия доктора Архангельского в поисках выхода, и угадывание паролей для входа в базу данных, и проникновение в кабинет доктора Розенберга, и печать документов — все это было совершенно бесполезно. Ощущение безысходности сдавило грудь.
