Противная дрожь вновь вернулась в колени: – Одна из них еще его родная сестра была. Молоденькая такая.
– Вот! – просиял Охрим. – Это мне и нужно: сестра Ивана. А красноармейца помнишь, которого отвозил на подводе?
– Так-то помню, но ни лица его не видел, ни фамилии не знал.
– Зато я его хорошо знал. Арсений Гулько, храбрейший мужик.
– Он ведь помер, вроде?
– Лучше бы помер, – скривился, как от зубной боли, Охрим. – Позора бы такого не было. – И, чуть выждав, ублажил неподдельное любопытство Бузыкина: – Выздоровел он. Его врачи к жизни вернули, а вот он вернуться в строй отказался. В религию ударился мужик: его, мол, не врачи спасли, а молитвы тех монашек. Представляешь, какой позор для армии!
– Так он, наверное, того? – покрутил Антон пальцем у виска. – От болей. На нем же живого места не было.
– Понятное дело. Его и списали тут же, как полоумного. Но кто его довел до этого, сообрази! То-то и оно, что Иван. Где это видано, чтобы красный командир молитвами молился, если мы все против этого мракобесия? Вот мы и начали копать-раскапывать всю подноготную Нагнибеды. Ну, это когда я уже в органы ушел. Да-а, и тут такое открылось, что только ахать осталось. Тут с ним та-акие люди замешаны, м-м-м, – загадочно промычал Охрим и, понизив голос, склонился к самому уху Бузыкина:
– Не поверишь! – И назвал две фамилии, отчего Антону, и правда, стало не по себе.
– Иди ты, – только и смог он выдохнуть. – Не может быть. – Теперь он уже по-настоящему опасался своего шефа.
– Может, товарищ Бузыкин. Только бы дожать его. Как ты на это смотришь? Нужно его признание, да такое, чтобы потом комар носа не подточил. Если уговоришь его подписать мой... э-э... наш протокол, я тебе очередное звание гарантирую.
Онопко, как и всякий недалекий человек, считал других глупее себя. Бузыкин тоже не блистал умом, но он знал цену словам. Тем более, таким откровенно пустым обещаниям да еще от человека, которого он в свою очередь оценивал не иначе как выскочку. Хоть и видел в нем родственную душу. Гарантировать Охрим ничего не мог – не дорос еще до того уровня. И Антон натурально оскорбился за то, что тот его держит за идиота. Семин себе такого не позволял.
– Ну, так как? – поторопил его начальник.
– Что ж, попробуем, – пожал плечами Бузыкин. – Попытка – не пытка.
– Ну-у, что за настроение, Антон? – укоризненно покосился на него Охрим. – Какая попытка – не пытка? Не слышу энтузиазма.
– Сделаем, говорю, – исправился Антон. – Когда начинать?
