– Сереженька! – уже тише проронила она. Подошла к нему, провела рукой по его небритой щеке и приклонилась к нему: – Я все-таки нашла тебя. – И порывисто обняла его, осыпая поцелуями: – Нашла.
Он не отстранялся, но и не отвечал на ласки. И было видно, что пытается, но никак не может понять, почему эта женщина, обливаясь слезами, обнимает и целует его.
– Да не убивайся ты так, мать, – тронул ее кто-то за рукав, и она, обернувшись, увидела того самого морячка на тележке. Он был в бескозырке и фланелевке с видневшейся из-под нее тельняшкой. Сложив на колени чурки, он только что торжественно потрясал перед собой четушкой водки, словно это был отвоеванный у кого-то трофей. Теперь, увидев неординарную ситуацию, он немного растерялся. Но вот, выждав момент, решил все прояснить.
Она узнала его, улыбнулась сквозь слезы:
– Ты все же решил рассказать мне о деньгах, которые не ведутся?
Он не принял шутки и не слишком мягко повторил:
– Не убивайся, говорю, понапрасну. Ну, не расспрашивай его, бесполезно. Не помнит он ничего. Да и слышит неважно на одно ухо, погромче говорить нужно. – И охотно пояснил: – Нас с ним обоих фугасом накрыло, когда он меня, раненого, из боя вытаскивал.
Вот и остались: я без обеих ног, но с памятью, а Сергей с одной и без памяти. Вроде как уравняли нас. Да ты сама-то кто ему будешь, что так ревешь?
– Жена я его, – всхлипнула женщина. – Вера Медянская.
– Жена, – упавшим голосом откликнулся матрос.
Известие явно не обрадовало его. – Да, правда твоя, и он – Медянский. – Жора, как бы ища помощи, огляделся и, не найдя ее, указал на аккуратный палисадник, тянувшийся вдоль перрона: – Пойдемте-ка вон туда, там лавка есть.
Вера ловким движением подхватила гармошку за ремень, и держась за руку безучастно взиравшего на все Сергея, прошла и села с ним на указанной массивной скамейке. Матрос подкатился на тележке, встал напротив и, вскинув глаза на гармониста, повысил голос:
– Сергей, слышь, это твоя жена, Вера. Вспоминаешь? Ну, постарайся.
По глазам солдата видно, как усиленно напрягает он то, что когда-то было его памятью. На лбу от напряжения проступают капельки пота. Но – тщетно. Сергей виновато улыбается и качает головой.
– Не-а, – вздыхает моряк, и на глаза его наворачиваются слезы, – не вспомнит. А как тут вспомнить, если он полгода между жизнью и смертью дрейфовал?!
Это, брат ты мой, такое уж плавание, что, кроме него, вряд ли что упомнишь. – И с неприкрытой тоской в голосе: – Дак ты теперь с собой заберешь его, что ли?
