Но, присмотревшись, как грамотно подготовил он все и с какой ловкостью обтяпал эту аферу, передумал.
Да это же готовый помощник в делах. Любого каптенармуса за пояс заткнет! В конце концов, поймал он его совершенно случайно, а так-то из парня выйдет толк. Ну, и на совсем уж (тьфу-тьфу-тьфу) непредвиденный случай – это громоотвод. На такого можно все списать – достаточно посмотреть на его наглую рожу. В общем, оставил мужика при себе.
Так что ни в каком бою Антон не мог пасть ни «смертью храбрых», ни просто умереть в окопах от вшей и голода, как это было на фронте сплошь да рядом. Довелось ему побывать однажды там, на линии фронта, будь она неладна эта линия, и он видел эти трупы в окопах. Скорее всего, там и был его однофамилец. Тот, с кем его спутали. После этого посещения передовой у него выявилось стойкое отвращение к фронту.
А уже в февральские события Незбудей предусмотрительно уволил в общем-то полезного для себя денщика. Так и сказал на прощание: дескать, хороший ты мужик, но давай-ка расстанемся подобру-поздорову, пока ты меня не сдал. Время больно тревожное идет, и без тебя оно спокойнее будет. А ты, мол, не пропадешь, как я сильно подозреваю. Только с умом трать то, что при мне нажил. С какой стороны ни посмотри, а труд-то твой был нелегкий: не каждому по плечу.
Хорошее, конечно, напутствие, но не пошло оно Бузыкину впрок. Он вроде бы так и хотел – ну, с умом чтобы. Но, оказавшись в Киеве, не удержался и за три месяца спустил «нажитое нелегким трудом». Потом – сплошная круговерть: митинги, демонстрации, волнения, охватившие всю страну. Страшная по своему размаху и жестокости российская смута... Время пронырливых людей. В той мутной воде, колеся по Украине, ловил свою рыбку и Бузыкин. В основном, на вещевых рынках, где с корешами грабил невнимательных продавцов. Однажды все-таки попался в Николаеве, но тюрьмы города и без него были переполнены, так что после недолгих переговоров с революционно настроенным следователем пришлось «добровольно» вступить в ряды Красной армии. Было это в конце января восемнадцатого года. Однако очень скоро он понял, что поторопился, потому как никаких обещанных льгот от этого не поимел, а, наоборот, только нажил неприятностей на свою голову: ни тебе ограбить кого, ни даже еврейский погром устроить без ведома комиссара не можно – это жизнь? А попробовал, так чуть было не расстреляли за мародерство. Не комиссар – истый зверь этот помощник командира. В своем полку насаждал он железную дисциплину и анархии не терпел: чуть что не так – в расход! Даром что из паршивых интеллигентов, должен вроде бы мягкотелым быть.
