Странно, но десятник все больше втягивал голову в плечи и вот уже отступил на шаг. При этом у него сильно задергался уголок верхней губы, а потом и вся щека под здоровым глазом. Из жесткого, озлобленного мужика он вдруг превратился в жалкого, беспомощного, сгорбленного старикашку. Марк соскочил с койки, положил руку ему на плечо и уже более мягко продолжил:
– Я же вижу, что твои вопросы исходят не от тебя. Это ему, сатане, очень хочется, чтобы я ударил тебя.
Ему, а не тебе. Ему это надо, чтобы заиметь возможность обвинить верующего в притворстве: дескать, на словах-то вы за любовь к ближнему, а на деле такие же ненавистники, как и все. Что, кстати, ты уже и сделал: обвинил меня во лжи и выдумке. А оно тебе надо, Курамшин? Ну, повздоришь ты со мной, может, даже донесешь, а дальше? Что, так в ссоре со всем миром и будешь жить? Он ведь в покое тебя не оставит, как не оставлял все эти годы. Послушай совета: гони его от себя, гони как можно быстрее...
При этих словах Трифон сбросил его руку с плеча и, словно давясь чем-то, как-то трусливо прошипел:
– А п-ш-шел ты!
Но Марк придержал его:
– Призови Христа, Курамшин, и Он освободит тебя от...
– Замолчи! – тонко завопил тот. Лицо его перекосило в каком-то диком ужасе, он неуклюже развернулся и побежал через всю казарму к выходу. Тяжелый топот разбудил спавших солдат.
– Что за шум? – свесился головой парень с соседней койки.
– Все в ажуре, спи, салага, – подоспел дневальный, а сам уставился на Марка: – Чего это он, Ромке? Че он от тебя хотел?
– Да так. Хотел выяснить, кто мои родители.
– Вот те раз. А что ж рванул так, будто черти за ним гонятся?
– Черти? – удивленно посмотрел на него Марк: – А ведь ты угадал: и впрямь он побежал от дьявола.
– О чем ты? – не понял солдат: – Ты, что ли, дьявол?
– Да ну. Дьявол в нем самом. А вот убежит ли мужик от него – это вопрос. Но, похоже, лед тронулся.
– А иди-ка ты, – махнул рукой дневальный. – С тобой-то уж точно можно тронуться. Но гляди, он мужик злопамятный. Как бы чего не устроил тебе перед самым дембелем, а? Будь осторожен.
– Спасибо за заботу. Буду.
–*–*–*–
Тут Марк сделал паузу: он видел, что его рассказ заинтриговал гостей, особенно Ксению. Она слушала его, не скрывая волнения, и почему-то постоянно ощупывала горло.
– Что с тобой, тетя Ксения? За меня испугалась?
– Испугалась, – кивнула она. – Как его звали, Марк?
– Трифон. Но по имени его не звали. Обычно – Курамшин, а за глаза – «Пусто один».
