–*–*–*–
Выпроводив чекистов из дома, сам Антон остался там под тем предлогом, что ему, мол, нужно собрать все полученные от Полуяровского документы.
Что, в общем-то, соответствовало действительности; другое дело, как он с этими бумагами собирался поступить. И как только за ними закрылись двери, он, дрожа от нетерпения, кинулся к вазе, выбросил цветы и запустил в нее руку. И... обмер. Часов не было. Там вообще ничего не было, как он ни тряс вазу и ни колотил по дну, будто они могли там застрять, как застревает пробка в пустой бутылке. Мистический ужас сковал его, и подкосились ноги. Слово в слово вспомнилось предупреждение Полуяровского там, в приюте храма: «А о часах забыли. Запомни: они не принесут счастья тому, кто попробует заполучить их силой».
С остервенением шарахнув вазу об пол, он распинал ее осколки и цветы, и стал рыскать по всей комнате, заглядывая во все укромные места. Тщетно! Часов нигде не было. Единственное, к чему он был привязан сердцем, бесследно исчезло, и было так противно, что белый свет стал ему не мил. Бывшее только что радужным настроение сменилось тяжким предчувствием. «Не принесут счастья...» рефреном стучало в ушах. В суматохе мыслей он даже не задумался над тем, что кто-то мог их просто украсть. Да и как задумаешься, если в комнате за все это время, кроме него, никого не было. Что до Гурьяна с парнями, то они были все время на глазах, если и заходили. В общем, был Антон суеверным или не был, но на ум ничего, кроме происков дьявольской силы, не приходило. Так может, и правда, на этих часах лежит какое-то заклятие и никому, кроме художника, они не будут принадлежать. И ухватился за мысль: стоп, да ведь так оно и есть! Ни в какую вазу он ничего не прятал, а скинул их Полуяровскому, как только услышал чей-то голос. Он это так ясно вспомнил, что даже вздохнул с некоторым облегчением: «Никакого колдовства нет. Часы в жилетке художника! А значит, надо срочно ехать в город, чтобы не дать им уйти совсем». Как это сделать, он еще не знал, но нельзя терять ни минуты. Нужно действовать. Скорее, скорее! Может быть, Гурьян еще не успел уехать. Он с трудом заставил себя собрать в подсумок документы, а не тотчас выскочить из дома. Но происки нечистой силы продолжились: сложив бумаги и застегнув планшетку, он теперь нигде не мог найти ремешок, чтобы пристегнуть ее. Куда он мог запропаститься? Это было уже явное наваждение. И на этом нервном пределе легкий постук створки окна показался ему револьверным выстрелом: он так и присел за столиком. Створка хлопнула еще раз, и только тогда он понял, что окно не закрыто. Укорив себя за трусость, Антон в бессильной злобе обругал всех нечистых, запустил в окно попавшимся под руку осколком вазы и стремглав выскочил во двор. На мысль о возможной краже разбитое окно не натолкнуло, потому что как раз за ним всю ночь дежурили Фрол с Петром.
