На бурных перекатах | страница 101
– Я знаю, – также шепотом ответил Гурьян. Теперь удивление переросло в недоумение, граничащее с благоговейным трепетом: это она только что помогла ему во сне выбраться со дна какого-то глубокого и затхлого не то окопа, не то буерака, где он, беспомощный, барахтался в вязкой трясине. Он уже совсем было задохнулся, когда увидел чью-то руку и, ухватившись за нее, одним рывком очутился на залитом ярким светом лугу. От обилия цветов, от буйства их красок и от дивной мелодии, которую напевала эта девушка, у него закружилась голова: вмиг вспомнились незабвенные дни его босоногого детства. На таком же вот лугу днями напролет гонялся он с деревенскими пацанами за бабочками. Изредка это нарушалось зазывным кличем чьей-нибудь мамы. Э-эх, кому-то не повезло: пора домой. Все это, даже вот это нежелание идти домой, отчетливо чувствовалось им во сне. Но более всего он не сводил глаз со своей спасительницы: она стояла рядом и уже не пела, а просто рукой указывала куда-то вдаль, в пространство, и проникновенно говорила: «Пришло твое время, Гурьян. Смотри, смотри на это творение Божье, на эту красоту мира и запоминай: только в Боге может успокоиться душа твоя. Только с Ним исполнятся все твои надежды.
И теперь, когда ты это увидел, разве вернешься в то затхлое болото? Зачем? Ведь пришло твое время. Твое, Гурьян!» Она стала медленно отдаляться от него, но он все еще слышал ее голос и различал слова; и, ошалевший от восторга нахлынувшей памяти и неожиданного избавления из затхлой трясины, побежал за ней.
«Не уходи!» – силился он прокричать ей вслед... и не мог.
И вот сон прерван, а она... она здесь. Так сон это или явь? И против воли бормочет он в смущении: – Да не может того быть!
– О чем вы? – еще раз тронула она его руку.
Ах, как хотелось рассказать ей обо всем только что пережитом, но он не ответил. Не смог ответить.
Явь властно и жестко вторглась в сознание, вытеснив радужные иллюзии, и напомнила ему о долге чекиста. В отличие от сна реальность была настолько ужасной, что внутри у него похолодело. Похолодело, но не остудило появившееся во сне благодарное чувство к ней. Как-то сразу стал ему мил ее образ: совсем юная, в подвязанном по-деревенски платочке, она походила на его младшую сестренку Дуняшу, в которой он просто души не чаял и которая осталась единственным живым существом из всей многочисленной их семьи. И Гурьян очень отчетливо понял, что будет защищать ее, чего бы это ему ни стоило.