На Круглом рынке в Риме, куда все ездили за продуктами, наших денег хватало только на куриные крылья, самое дешевое, что можно было там найти. У нас они назывались «Крыльями Советов».
Иранские евреи рассказывали, как переодевшись в бедуинов, в арабских одеждах бежали они через пустыню, иногда на верблюдах. Мир и сейчас говорит только о беженцах-арабах из Израиля. Но никто не хочет вспомнить почти миллион евреев — беженцев из арабских стран. Права на возвращение у них нет.
Центром нашей жизни в Ладисполи стала небольшая любавическая синагога. Ставший известным на всю эмиграцию, молодой симпатичный раввин Гершль учил нас азам иудаизма. Это было прозрением. Мы учились быть нормальными евреями.
— Что мы едим на Пасху? — спрашивал раввин.
— Мацу, — отвечали мы. Я вспомнил, как в Черновцах перед пасхой ночью, прячась, шли мы с тестем к женщине, пекшей на своей кухне мацу к пасхальным праздникам. В белой наволочке мы несли ей муку. На утро надо было быстро забрать самодельную превкусную мацу. Запретный плод действительно был сладок.
Однажды на своей автомашине приехала в Ладисполь русская женщина, работавшая переводчицей религиозной литературы в Ватикане и говорившая по-итальянски. Спросила, разбирается ли кто-нибудь в сантехнике: ей надо починить кран в ванной. Работать нам не разрешали, но подрабатывали нелегально многие. На следующий день мы с женой уехали электричкой в пригород Рима — Остию исправлять кран. Пока я возился в ванной, моя жена за один день сшила хозяйке платье из её ткани на хозяйкиной швейной машине. Ольга, так звали женщину, с нами рассчиталась по-царски: так мы заработали первые 300 долларов в эмиграции. К вечеру к Ольге в гости пришли два католических священника высокого сана. Узнав, кто мы, и что мы сделали для Ольги, один из них, старший, благословил нас: «Вам будет хорошо в Америке», — сказал кардинал.
Неожиданно маме стало плохо. Не выдержав напряжения переезда, моя мама заболела. Попасть к доктору было сложно. ХИАС с неохотой и только в крайнем случае соглашался платить за визит к врачу. Отцу дали визит: у него кончался инсулин.
Получив инсулин, отец зашептал мне: «Скажи, что мне положен спирт для уколов». В Союзе для этой цели ему действительно выдавали бутылку спирта, половину которой он экономил и выпивал. Отец был неприятно удивлен, когда ему принесли коробку со спиртовыми марлевыми протиралками. Выдавить спирт из них было невозможно. Такого мы не ещё видели.
