Но, до Америки ещё было далеко. Деньги кончались. Работы у меня не было. Я звонил в разные строительные организации, домоуправления — ничего не получалось. Как только доходило до отдела кадров, трудоустройство заканчивалось. Пытался устроиться рабочим. Мне ответили: «Инженеров на рабочие должности не берем». Но, главным ответом был: «Отъезжающих нам не надо».
В душе теплилась надежда, что разрешение на выезд из СССР скоро придет. Тогда моя безработица должна была закончиться. ОВИР установил срок получения ответа на заявление в шесть месяцев.
Через 6 месяцев нахожу в почтовом ящике небольшую белую бумажку из ОВИРА — зайдите. Сердце мое запрыгало: «Наконец-то!»
В назначенное время, в костюме и галстуке я пришел на прием к начальнику ОВИРа. В приемной никого не было. Меня вызвали по фамилии. Дверь открылась, и я по-военному встал перед офицером в голубой форме. Он был красавцем этот офицер милиции. Голубые глаза, прямая челюсть, безупречный русский язык, наглаженная форма: «В разрешении на выезд из Советского Союза на постоянное место жительство в Израиль вам отказано. Следующее заявление вы можете подать через шесть месяцев». Прямой твердый взгляд легавого легко победил мои потупившиеся глаза.
— Вы можете объяснить причину отказа?
— У нас нет возможности вас выпустить.
— А когда у вас появится эта возможность?
— Мы вам сообщим. Идите.
Я ушел. Тогда я и не представлял, что таких отказов у меня будет четыре. Четыре с половиной года в отказе!
Русская жена Валя в Америку не уехала. «Я родину не брошу», — сказала. Она потом погибла в случайной перестрелке при становлении так называемой Приднестровской Республики. Детей у них не было…
Нам с женой было по 30 лет. Двое маленьких детей. После отказа встал вопрос: «Как жить?»
Мы продолжали ходить с детьми в парки, бродили по магазинам, навещали родителей, которые тоже были в отказе. Отец мой очень переживал разлуку с дочерью, моей сестрой, пытался собрать ей посылку в Америку. Подолгу смотрел на фотографии внука из Америки. Ему в Америку не хотелось, он хотел быть рядом с дочерью.
— Давай пошлем меховой полушубок Кларе.
— Папа, в Америке все есть. Ей ничего не нужно от нас.
— Не останавливай меня, — нервничал отец, — так не бывает, чтобы ничего не было нужно.
Мы с женой придумали бизнес. Мы будем шить зимние куртки на продажу и на это жить. Все сходилось: жена великолепно умела шить, я любил и умел работать руками, зимних курток в стране не хватало. В кладовке нашей квартиры оборудовали пошивочную мастерскую. Материалы, отличную японскую плащевку, мы покупали в недавно открывшемся магазине «Сделай сам». Там продавались куски ткани на вес. Это были длинные полосы шириной в пол-метра, отходы местной швейной фабрики. Сшив полосы вместе, жена шила из них отличные модные куртки с замком и меховым воротничком. Готовые куртки сдавали в комиссионный магазин. Очень смеялись, когда опытный товаровед из магазина сказала нам: «Знаете, вас обманули. Это не фирменные куртки. Это самопал». Но куртки продавались быстро, и у нас появились какие-то деньги.
