Классовую борьбу Мао Цзэ-дун толкует поразительно узко и однобоко, он сводит ее, в сущности, к принуждению. Логика классовой борьбы, согласно его взглядам, это логика войны на уничтожение, вплоть до физического. Однако это противоречит марксизму.
Известно, что марксисты тем и отличаются от реформистов, что признают возможность классового принуждения в борьбе против эксплуататоров, оказывающих сопротивление трудовому народу. Однако классовое принуждение для марксистов никогда не было самоцелью. Оно лишь средство, используемое главным образом для завоевания власти, подавления сопротивления свергнутых классов, особенно в период экспроприации, и для обороны страны.
Что же делает с этим принципом Мао Цзэ-дун? Он превращает его в универсальный закон для решения любых вопросов — социальных, политических, экономических, педагогических. Идет ли речь о методах завоевания власти, о внутренней или внешней политике— всюду и везде китайские теоретики обращают на читателя дуло винтовки или жерло пушки. Они полагают, будто с помощью насилия можно решать не только задачи экспроприации, но даже чисто хозяйственные и культурные проблемы.
Отсюда вырастает теория «скачков», которая не дает покоя Мао: он вновь и вновь возвращается к ней, несмотря на все ее провалы (например, в решении XI пленума ЦК КПК говорилось о том, что страна находится накануне «нового большого скачка»).
Отсюда же выросла и теория «взрывов и потрясений», которым будто бы надо периодически подвергать общество, чтобы поднимать гаснущий энтузиазм масс. Ведь именно таким путем маоисты пытаются обосновать массовое движение хунвэйбинов и цзаофаней («смутьянов»). В программной статье газеты «Хунвэй-бин бао» говорилось со ссылкой на Мао Цзэ-дуна, что «человеческое общество с самого начала своего существования идет вперед через потрясения и изменения. Без больших потрясений нет революционных достижений, следовательно, не может быть завершен скачок в развитии общества. С этой точки зрения нынешние потрясения и изменения являются исключительно нормальным явлением, очень хорошим делом».
Не будем спорить по поводу того, насколько «хорошим делом» является так называемая «культурная революция», которая привела к острейшему политическому кризису в Китае и усугубила трудности в его экономике. Но попытка сослаться на теоретические аргументы в данном случае выглядит особенно странно и беспомощно. Ибо при этом не делается никаких различий между обществом буржуазным и социалистическим, между разными этапами развития этого последнего, между характером, целями массовых движений в разные эпохи. Видимо, Мао важно лишь одно — чтобы было потрясение, чтобы можно было широко применять принуждение. Во имя чего? На этот счет сейчас уже не остается никаких сомнений.
