И это относилось к его дочери, которая явно была старшей и выглядела очень похожей на своего отца, за исключением того, что была девочкой, значительно ниже и очень пышной, все еще обладающая тем, что, вероятно, можно назвать предподростковым детским жирком.
У его сына были темно-русые волосы, но, к счастью, он унаследовал от отца голубые глаза. У него также было тело, которое еще не заявило о своих полных намерениях. По некоторым предположениям, дочери Микки было около тринадцати или четырнадцати лет, а его сыну, возможно, десять или одиннадцать.
— Моя девочка, Эшлинг, — сказал он, кивнув на девочку. — Произносится Эшлинг, но пишется по-ирландски Эйслинг. — Такое практиковалось, и я понимала, что он дал своей девочке красивое имя, но немного все запутал. — Киллиан, тоже пишется по-ирландски, — заявил он, повернув голову в другую сторону, к мальчику. — Первая буква «С», а не «К».
— Поняла, — пробормотала я. — Эш и Килл. Я обязательно напишу вам так на рождественской открытке. — Это заставило Микки улыбнуться, Киллиана усмехнуться, а голубые глаза Эшлинг блеснули, как у ее отца. — Как насчет того, чтобы вы трое вошли, бросили это и взяли по кексу? — пригласила я.
— Потрясающе, — объявил Киллиан и помчалась прямо на кухню, что вызвало у меня острую боль в сердце, скорее всего потому, что я хотела, чтобы это сделал кто-то из моих детей.
— Спасибо, эм… миз… — сказала Эшлинг выжидающе.
— Никаких миз, — ответила я с улыбкой и отошла в сторону. — Меня зовут Амелия.
Она посмотрела на своего отца, он вошел в дом, затем кивнула мне и последовала за ним.
Я закрыла за ними дверь и повторила свое приглашение.
— Угощайся кексами. Или печеньем, если хочешь.
Эшлинг побрела на кухню.
— Просто к сведению, — начал Микки, и я посмотрела на него, чтобы увидеть, что он поставил коробку на пол у края верхней ступеньки, спускающейся в гостиную. — Мои дети не имеют права называть взрослых по именам.
— О, — пробормотала я, чувствуя себя сбитой с толку, думая, что сморозила глупость.
— Это ничего, — сказал он тихо и быстро, а затем снова улыбнулся своей легкой улыбкой. — Она бы все равно не назвала тебя Амелией. Она, вероятно, избегала бы называть тебя как-нибудь, пока не получила бы разрешение называть тебя тетей Амелией, как они обращаются к своим старшим, с которыми у них тесные отношения.
Казалось, Микки был довольно строг со своими детьми.
Я не знала, как отнестись к этому, кроме как напомнить себе, что в любом случае это не мое дело. Поэтому я просто кивнула.
