— Ты нарушил судебный запрет, — Ванда обернула кнут вокруг своей талии и завязала его. — Полагаю, ты должен суду пять тысяч долларов.
Макс плюнул на ее ботинки.
— Ты сука! Это ты должна мне деньги!
— Достаточно, — Хьюго наклонился и схватил Макса за шею. — Я держу его, — сказал он Филу. — Можешь отпустить.
Как только Фил вскочил на ноги и поднял серебряную цепочку, Хьюго телепортировался вместе с Максом. Фил сунул серебряную цепочку в карман своих брюк, а вампирши приблизились.
— Ты был великолепен, — прижалась одна из девушек.
— Я согласна, — Кора Ли обхватила его за плечи. — Я никогда не видела проявления такой энергичности и мужественности.
— Представление окончено, — проворчала Ванда.
В глазах Фила весело блестнули, когда он наклонился, чтобы поднять кинжал Макса.
— Вы должны сделать шаг назад, дамы. Это опасное оружие.
Вздохнув, женщины попятились.
Фил сосредоточился на Ванде.
— Могу ли я поговорить с тобой наедине?
— Я…думаю, да.
Она резко повернулась и пошла в свой кабинет. Ее нервы напряглись при мысли остаться с ним наедине снова. Но ей нужно сделать это. Ей нужно извиниться за причиненную ему в прошлом боль.
Она мельком взглянула на него, как только он вошел в кабинет, а затем закрыла дверь.
— Спасибо, что защитил нас.
— Пожалуйста, — он положил кинжал на стол. — Тебе это понадобиться.
Она подавила дрожь. Ей не нужно напоминать о том, как плохо могло бы все закончиться.
— По крайней мере, Макс не принес эту чертову змею.
Фил повернулся к ней лицом.
— Змею?
— Пятнадцатифутовый питон. Макс танцевал с ней. Или пытался это сделать. У змеи были другие планы.
Она глубоко вздохнула. Слава Богу, что Фил не был вампиром и не мог услышать, как колотится ее сердце. Но в нем что-то было, и, видимо, она была не единственной, кто чувствовал это. Все женщины реагируют на него. И это заставляло ее чувствовать себя странной собственницей.
Он повлиял на ее с самого начала. В девятнадцать лет он был худой и долговязый, но уже тогда он излучал сексуальность, которая привлекала. Сейчас, в двадцать семь лет, он был высоким, мускулистым и с ореолом мужской силы. Каждые нервное окончание в ее теле, казалось, знает о нем, обращается к нему, разгорается для него.
Должно быть, она сошла с ума. Разве она не перенесла достаточно боли в своей жизни? Она должна извиниться, а затем отпустить его. Она глубоко вздохнула и встретила его пристальный взгляд.
Он шагнул к ней.
— Я должен извиниться.
Она моргнула. Он снял с языка ее слова.
