Но вернемся к нашим мутонам. Когда Луи Наполеон сказал, что — "Империя — это мир", понимать это надо было, и умные люди так и понимали, как запрет на гражданскую войну в любой форме. Измотанная многолетней, иногда кровавой, склокой между республиканцами, легитимистами, орлеанистами и, новая напасть, коммунистами, Франция с восторгом, подавляющим большинством голосовала за бонапартовскую империю без политических свобод, но с внутренним порядком и миром. Так это помнилось по легендам о том, Великом, Наполеоне. Но одновременно наполеоновская легенда включала и шелест знамен, орлов, летящих над итальянскими долинами и германскими холмами, Солнце Аустерлица и Сорок Веков На Вершинах Пирамид. Березина, Лейпциг и Ватерлоо при этом, естественно, несколько забывались. Много ли сейчас помнят наши патриоты о позоре Киевского котла, Крымской катастрофы, отступлении Красной Армии от Харькова к Грозному со скоростью 70 км в день, расстреле уцелевших красноармейцев заградотрядами. Конечно, хочется помнить о победах. Хочется и новых тоже, если не над Германией или Америкой, так хоть над хохлами, на самый край — над чурками с ихним непонятным разговором и дурацкими обычаями.
Ну, и от французов XIX века ожидать чего-то другого нельзя же? Если в Тюильри сидит властитель из Бонапартов — без военных лавров ему никак не обойтись. Надо сказать честно — Наполеон III соответствал ожиданиям, как мог. В декабре 1848го он стал президентом Французской республики, после государственного переворота (опять же в декабре 1851го) он в декабре (определенно, пластинку заело) 1852го стал императором. Ну, и началось: Крымская война с 1853 по 56ой., австрийская в 1859ом, военные экспедиции в Индокитай в 1858 — 62ом, Сирию в 1860 — 61ом., Мексику в 1862 — 67ом. Не стоит забывать и то, что в конце 1852го — начале 53го года парижские газеты, рта не раскрывавшие без разрешения императорской цензуры, бойко обсуждают возможность войны с Великобританией. И, наконец, наш герой допрыгался — во время франко-прусской войны 1870-71 гг. его 100-тысячная армия капитулировала под Седаном, а сам он пленён. На этом во Франции — конец империи, теперь уже, кажется, навсегда. А лично для него — немецкий плен, эмиграция в Англию и, через пару лет, смерть на одре, как выражались в то время, болезни.
Резюмируем: в отличие от Турции и Британии у Франции нет реальных интересов, требующих посылки кораблей и солдат за Босфор. Общее настроение армии и нации воинственное, но не специально антирусское. То есть — реванш за союзную оккупацию 1815го года получить бы хотелось, но без большой разницы — у кого. Англичане, австрийцы, пруссаки подходят ничуть не хуже Иванов. Курс конкретно на Севастополь вызван в значительной степени именно личной неприязнью Луи Наполеона Бонапарта к Николаю Романову после провоцирующих выходок того с титулованием и, вообще, дипломатическим признанием нового французского режима. Ну, и, конечно, пониманием, что именно николаевская империя после своих польских и венгерских усмирений вызывает в странах Запада наибольшую неприязнь всех сколько-нибудь грамотных людей, кроме совершенно уж закостенелых обломков феодализма. То есть, именно на противостоянии "жандарму Европы" можно получить невредную в нынешние времена единодушную общественную поддержку. Роль этой поддержки "демократический диктатор" не переоценивал, но и недооценкой её тоже не страдал.
