Вот полоса масляной краской, в нижней части лестницы, это он красил, и перила тоже, тут покраску уже обновлять пора. Корчму тоже пора вообще-то уже ремонтировать, стены - грязные, вонью от них несет, двери, окна освежить надо, в таких местах ремонт надо делать чаще, свежая покраска - она и дезинфицирует, и народ какое-то время бережнее относится к помещению, не хватается за все грязными руками, не плюет на пол. Енё заказал полстопки и пиво, рюмку выпил сразу, взял еще одну, выпил и ее, потом, с третьей рюмкой и с пивом, сел за столик возле двери в уборную, там не так сквозит. Он тянул пиво, слушал радио - и не сразу обратил внимание, что вокруг стоит тишина. Что на него смотрят. Все. Не то чтобы откровенно глазеют, но явно косятся. Что случилось, спросил он, нарисовано на мне что-нибудь, а? Что это с ними, спросил он корчмаря, но тот только плечами пожал, он уже посуду складывал, скоро пора закрывать, и тогда каждый может идти на все четыре стороны. Если хочешь, можешь спать сегодня в кладовке, сказал он Енё чуть позже, ночью мороз будет. Радио говорит, очень холодная будет ночь. Знаешь что, сказал он через некоторое время, в руке у него была бутылка шампанского, а в глазах - печаль, знаешь что, все уже знают. Понимаешь? Все, кто тут сидит. Мы и раньше знали. Все, кроме тебя. А теперь давай выпьем шампанского, на нас-то чего сердиться?
Голова Енё упала на стол, будто его ударили или будто он наклонился поднять что-то, да так и остался. Он не видел уже, что и Шаллаи, и Леваи, и остальные - все подходят к нему, вот только говорить ничего не говорят, чего с ними, в общем-то, не бывает, только уж если очень-очень расстроены. Долго они стояли, поглядывая друг на друга: что теперь делать? Корчмарь махнул на них и прошептал: тише, не мешайте ему, уснул он. А если помер, спросил Буродыр, вон не шевелится даже! Иди ты, зашипел на него Леваи, пиво же перед ним, как он помрет, ишь выдумал! Это он сильно сказанул, но все равно никто не засмеялся, тишина повисла в корчме, словно дурное предчувствие; потом они помогли хозяину поднять стулья на столики, румын быстро пол вымыл. Пора было закрывать, но они сидели еще полчаса, выпивали, потом корчмарь выгнал Медарда за дверь и сказал: Енё пускай остается. Лучше, если он тут поспит. Ночью сильный мороз будет, звезды вон на небе мерзнут... Остальные кивали, и вправду холодно. А тут еще: Спит, бедолага, и сны видит, неожиданно сказал румын, там ему наверняка лучше. Медард тоже, видно, озяб: оставшись один в темноте, он тихо, жалобно заскулил.
