— Всему племени?
— Был только один человек, мой наставник. Раст. Он погиб.
— Мне жаль.
— Спасибо. Я умею убивать машины потому, что это единственное, чему меня учили год за годом… Но это не я, не то, чем я бы хотела… — она оборвала сама себя, сердито уставившись в алые угли. Вокруг уже совсем стемнело. — Что ты делаешь в свободное время?
— Что… делаю?
— Ну, ты же не ходишь на охоту два раза в день, верно? Помогаешь по хозяйству, наверное, куда же без этого — но что кроме этого? Что тебе нравится делать?
Артек смутился.
— Да так… угольки собираю, известь, иногда покупаю разную охру — красную, желтую… Потом рисую на горных склонах. Ну… пытаюсь.
— Вот! — торжествующе воскликнула Элой. Ее глаза сверкали. — Вот оно!
Она вскочила — одним быстрым движением, только что расслабленно валялась на подстилке из травы и веток, и вдруг — уже на ногах.
— Покажи мне!
— Что? — опешил Артек.
— Не делай вид, что стираешь свои рисунки, не поверю! Покажи!
Парень поднялся на ноги медленно, как будто его вели к Судилищу, словно он совершил какой-то недостойный поступок. Да отчасти так и было! Мазня красками по камням не считалась достойным мужчины занятием, а что до судьи — Элой ведь и правда собиралась оценивать его труд… Зачем он вообще ляпнул про это?
Подхватив облитый огнежаром факел, они взобрались на пологие скалы: отсюда деревня выглядела маленьким светлым пятном в неподвижном и зловещем океане тьмы. Временами эта плотная вековая тьма вспыхивала мертвенными синими огнями — там бродили машины; иногда огни становились желтыми или красными, это означало, что там шел бой. Вокруг высились горы, высокие и неприступные — их верхушки еще горели холодным золотом заходящего солнца.
— Вот… тут. — Артек указал на нечто вроде длинной каменной полки, где от дождя и снега хранились его незамысловатые картины и краски. — Это самые первые, ерунда, в общем-то… а дальше, по этой вот тропинке…
— Да, — сказала Элой. Она шла медленно, мягким охотничьим шагом, факел в руке, не издавая ни единого звука. Склоняла голову набок, глядя на корявую и угловатую еще сцену схватки человека и громадного бизона, угольно-черного на голубоватом снегу. Отходила назад, чтобы оценить безнадежность положения могучего воина, отбивающегося сразу от четырех красноглазых рыскарей. Долго стояла перед выполненным с великолепной тщательностью изображением грациозного длинношея, мудреца и хранителя здешних пределов.
— Это очень красиво, — заключила она наконец.
