– Где я? Кто…кто ты? – Мария испуганно вскочила с кровати.
– Не волнуйся, иди ко мне, – парень легонько приподнял подбородок собеседницы, взглянув в ее широко-распахнутые серые глаза с великолепным голубым оттенком: – Ты – Кристин-Мария, я – Эйнджел Шон, твой…муж. Две недели назад случилась страшная автокатастрофа, ты сломала запястье, получила тяжелое сотрясение мозга и потеряла память. Но ты не бойся, слышишь, никогда не бойся, – молодой человек провел ладонью по щеке Марии: – Я помогу тебе, и вместе мы создадим наш личный рай, гнездышко нашей любви.
– Я…я не чувствую… Я вообще ничего не чувствую: внутри словно пустота, а мысли скрыты за запертой дверью. Это так странно… Будто меня убили, и существует только тело, как оболочка.
– Не говори так. Ты жива, ты счастлива, ты любима, – Эйнджел оставил на губах Кристин легкий целомудренный поцелуй.
– Моя память вернется, ведь так? Я же когда-то все вспомню, да? – в глазах девушки скользнула невинная надежда, подобно птице со сломанным крылом. Шон не знал и не хотел знать ответ на вопрос избранницы, поскольку отлично понимал, что действие лекарства не вечно, и, рано или поздно, все опять будет так, как было, а значит, нужно ценить каждый миг здесь и сейчас.
– У тебя будет другая реальность, реальность, не запятнанная тяжелым прошлым, обидами, слезами. Считай, что ты вновь родилась, и перед тобой – целый мир возможностей. А сейчас идем, позавтракаешь, и погуляем по окрестностям, – парень с нежностью набросил на плечи англичанки теплый плед, словно она была маленькой замерзшей девочкой.
– Сейчас еще ночь? – Мария непонимающе взглянула на кусочек темного неба, виднеющийся из-за прорезей старой портьеры.
– На часах двадцать минут седьмого, значит, утро в самом разгаре, но на улице всегда царят сумерки, нет ни Солнца, ни Луны, поскольку ты в Бездне, в XXXV веке.
– Но если я всю жизнь провела в таких условиях, почему мне хочется тепла и света? – ничего не говоря, Эйнджел с робкой улыбкой взял Кристин за руку и вывел из комнаты. Нижние этажи тонули во мраке, крохотная свеча, стоявшая на почти отколовшемся подоконнике, каждую секунду вздрагивала от порывов ледяного ветра, сквозь разбитые окна в коридор проникал холодный сухой воздух, с потолка свисали огромные клубы паутины, усеянные немаленькими пауками. Это здание напоминало заброшенный дом, в который часто наведывались неприкаянные души зверски убитых жертв, а не человеческое жилище.
