– Я думал, воспоминания – самая ценная вещь у человека.
– Воспоминания греют, но они и сжигают, и сейчас я даже не могу определиться, что они делают более усердно. Ладно, уже поздно, я пойду спать, – Мария бросила мимолетный взгляд в окно, но всю местность покрывали уже привычные лиловые сумерки, и только небольшие часы на столике свидетельствовали о наступлении ночи.
Поднявшись на второй этаж, Кристин оказалась в узком сером коридоре, разделяемом лишь двумя невзрачными дверями: одни вели в крошечную спальню, другие – в ванную. Девушка зашла в комнату, и, обведя темные стены потухшим взглядом, безразлично опустилась на кровать. Рядом грудой лежала помятая одежда, осколки разбитого утром бокала в порывах истерики, вырванные страницы тайного дневника, где молодая женщина уже несколько недель описывала свои безнадежные чувства и рисунок, наброшенный простым карандашом. Мария особо не умела рисовать, но дрожащая рука хоть кое-как изобразила его лицо… Англичанка усмехнулась и плюхнулась на подушки: обычная комната девчонки-подростка, переживающей несчастную любовь. Она, в принципе, и была таким подростком, ведь, по сути, не исполнилось еще и семнадцати лет, но та беспечность, желание смеяться, жить, наслаждаться каждым днем, влюбляться, веселиться, давно прошла. Кристин закрыла глаза, и опять в мыслях восстали удушающие воспоминания. Девушка ожидала, что борьба с ними окончательно отберет сон, но усталость победила, и уже через несколько минут Мария погрузилась в шаткое царство Морфея.
В сердце словно вонзилась огненная стрела, а легкие накрыли черные крылья. Девушка дернулась: нет, боль не проходила, наоборот, от каждого движения бездна продолжала расширяться, отдаляя темнотой крошечный лучик света. Тишина… Кристин пыталась выбраться из нее, но только сильнее захлебывалась. Неожиданно что-то щелкнуло, и все заполнил дикий, отчаянный крик.
– Проснись! Проснись, умоляю! – вдруг рядом стали пролетать призрачные слова, возникшие из ниоткуда, и становившиеся через мгновения простым пеплом. Но одно слово задержалось, и подобно бабочке, опустилось на губы…
Молодая женщина распахнула глаза и поняла, что содрогается от рыданий, а Эйнджел тихо поглаживает ее по волосам, пытаясь успокоить: – Все хорошо, хорошо… Это только сон, страшный кошмар, не плач. Я рядом, рядом, и так будет всегда…
– Оставь меня одну, – почти беззвучно прошептала Кристин и уткнулась лицом в подушку, изо всех сил стараясь подавить вопли, бушующие внутри.
