Сибирские байки | страница 11
— Ничего страшного, посмотрим на изваяния и вернемся к машине.
Но у Лили оказались свои планы.
Когда мы с Джеймсом поднялись на первый курган, она стояла, оцепенев, рядом с каменной бабой и смотрела на холмы, горбившиеся вдалеке от дороги. На вершине каждого темнел каменный монолит.
Я принялся лихорадочно щелкать затвором.
Солнце клонилось к закату. Облака набухали пурпуром. Винные отблески стекали с них, добавляя оттенков в белизну снега. Цвет пуховика женщины отражался в небе и истаивал на земле. Негритянка уже не казалась лишней. Она стояла рядом с каменной бабой, такая же большая и массивная, ее платок сбился на затылок, и ветер трепал гриву черных волос.
И, словно отражения в зеркале, темнели изваяния на остальных курганах.
В этой картине был ритм и была гармония.
Я делал кадр за кадром, стараясь поймать ту единственную точку, которая нужна, чтобы показать пляску сиреневых теней.
А Лили вдруг что-то забормотала себе под нос.
— Что она говорит? — спросил я Джеймса.
Переводчик ответил не сразу:
— Я не понимаю. Это не английский язык.
Не знаю, что ему пришло в голову, но, кажется, он испугался. Пятясь, спустился с холма и замер у обочины. А мне стало уже не до него — Лили вдруг запела. Сначала — тихо, потом все громче и громче.
Степь наполнилась женским голосом.
А я вдруг понял, кого с самого начала неуловимо напоминала мне экстравагантная туристка, — Эллу Фицжеральд, такую, как на обложках виниловых пластинок, выпущенных в семидесятых годах прошлого века. Не молоденькая девочка, но и не старуха, огромная и черная, как приближающаяся ночь.
Лили пела.
Я не разбираюсь в музыке, но, наверное, именно так должна звучать душная ночь на тропических островах: чуть хрипловато и мощно, страстно и так ароматно, что исчезают все мысли, остается лишь желание дышать и дышать этой сладостью, пить ее, как густой горячий ром.
Но мы не в тропиках!
Мне показалось, что голос Лили поднял ветер.
Днем он кружил поземкой, а тут вдруг стал теплым и влажным, но при порывах я едва держался на ногах.
Небо затягивало тучами.
Закат схлопнулся, словно закрыли дверь. Повалил снег, и вот уже вокруг нет ничего, кроме стремительно темнеющей серой мути…
А Лили по-прежнему пела.
И тут началось что-то совсем невообразимое!
Небо прочертила молния.
Загрохотал гром.
Земля задрожала, и грому ответил дальний гул, словно где-то мчались сотни груженых товарняков.
Почва ушла из-под ног, и ветру наконец-то удалось бросить меня на колени.