Вещи, которым меня научил Дьявол - MegaBadBunny

— Ты помнишь, как читать? — спрашивает Виктор.

Она не отвечает — она не уверена.

Он проводит рукой по лицу, тонкие пальцы скользят по покрасневшей коже вокруг глаз и болезненно-серым щекам.

— Если ты собираешься вращаться в высшем свете, ты обязана уметь читать, — говорит он нетерпеливо. — Мы должны обновить твои знания.

Спустя некоторое время, не отпечатавшееся в мозгу, Виктор возвращается к ней с коробкой, старой деревянной вещицей, пахнущей пылью и табаком. Сухо, и затхло, и сладко. Он открывает коробку — петли скрипят при этом от долгого бездействия, — держа крышкой к ней, так что она не может видеть содержимое. Шуршат бумаги и звенит стекло, а миг спустя Виктор достаёт стопку потрепанных карточек, пожелтевших и мягких от старости. Он извлекает их осторожно, почти с трепетом.

Держа напротив её лица одну карту, на которой багряным выведена буква (она думает, что это совпадение — конечно же должно быть, ведь в мире существует столько других цветов для букв), он встречается с ней взглядом.

— Теперь, — выдыхает он, — ты можешь назвать слово, которое начинается с «Ж»?

Она восторгается хрупкостью других тел. Других тел, не её. Их сломать так легко; её — нет.

Проводя пальцем по груди мужчины, она оставляет дорожку белого на красном. Она думает о реке, несущей воды через лес. Дождь и свет фонарей делают булыжники ночной мостовой скользкими и блестящими. Она отрывает палец, прекращая след, и когда берёт его в рот, чувствует вкус железа, соли, грошовой меди.

— Животное, — бормочет она.

— Не могу представить, чтобы математика была тебе так уж нужна, — говорит ей Виктор без желания задеть, — но, полагаю, ты должна знать основы.

— Если ты так считаешь, — отвечает она; её голос мягок, глаза круглы, уголки губ приподняты в улыбке.

Его улыбка искренней её, более слабая и бледная, чем могла быть. Его улыбка — не улыбка охотника. И всё же он думает, что у него охотничье сердце.

— Мы начнём со сложения и вычитания, — говорит Виктор и из коробки из-под сигар достаёт потёртый кожаный мешочек, из которого высыпает пять стеклянных шариков, потускневших и покрывшихся пылью от времени. Он поднимает их выше, чтобы она видела, — пять маленьких мирков, отданных на милость его нежных рук. — Сколько? — спрашивает он.

— Пять, — прилежно отвечает она.

Виктор кивает.

— Очень хорошо.

Ловкие пальцы сжимаются, и четыре шарика исчезают, с тихим позвякиванием возвращаясь в кожаный мешок. Виктор разжимает кулак, показывая, что осталось.