Касьяну казалось, что вот — вот должно случиться нечто страшное, пугающее и кошмарное.
Сверкнула вспышка молнии. Небо словно треснуло ярко — белыми кривыми трещинами. Мощный порыв ветра сорвал листву с придорожных деревьев, швырнул на асфальт.
Часть листьев попал на капот, часть приклеилась к лобовому стеклу, и дворники не смогли их снять.
Касьян сбросил скорость. Затем остановил машину.
Не заглушая мотор выбрался наружу. Тут же поежился от холодного ветра, с каплями дождя.
Дождь стучал по голове, холодные капли упали на лицо, поползли по шее за ворот. Втянув голову в плечи, придерживая лацканы пиджака, Касьян подбежал к лобовому стеклу и снял один из листьев, отбросил его в сторону, отряхнул руки. Потянулся за вторым листочком, и тут, в унисон с ударом грома, вспыхнула молния.
На глазах у Касьяна угловатый, извивающийся луч света, с искрой ударил в основание стоящего рядом дерева.
Толстый, высокий дуб вздрогнул. Послышался звук, похожий на чей — то угрюмый, басовитый вой. Затем прозвучал ленивый, сухой и раскатистый треск.
Касьян остолбенел от ужаса, видя, как огромное, ветвистое дерево загорается и медленно заваливается на бок.
Он бросился к машине. Прыгнул за руль, не закрыв дверцу, быстро сдал назад.
Дуб падал на дорогу. Его ветви летели вниз.
Кроссовер шустро мчался задом — наперёд.
Дерево тяжело, мощно ударилось об асфальт. Касьян почувствовал, как вздрогнул автомобиль. Ветки дерева концами скрипнули по машине.
Каменев остановил автомобиль. Закрыл болтающуюся дверцу.
Часто дыша смотрел на поваленное дерево. Под аккомпанемент грома мелькнули ещё две молнии.
А упавшее дерево погибало в объятиях танцующего, разрастающегося огня.
И дождь не пугал огонь. Напротив, сильный ветер нарастающей бури только раздувал пламя.
Дрожащие отсветы огня танцевали на мокром лобовом стекле автомобиля и сверкали в каплях усиливающегося дождя.
Касьян почувствовал в произошедшем плохой, жуткий, угрожающий признак. Упавшее на дорогу, перекрывшее путь, массивное, горящее дерево выглядело мрачным предзнаменованием.
Касьян смотрел, как огонь пожирает древесную кору поверженного дуба, как обламывает его ветки и те, сгорая, падают в лужи, поднимая снопы тающих искр.
Несколько мгновений он рассуждал. Но его решимость только окрепла.
Другого шанса поговорить с Платоном Плансоном, одним из самых престижных фотографов Европы, у него не будет.
На следующей неделе, он сваливает в турне по Юго — Восточной Азии, и ему будет совсем не до интервью с каким — то журналистом, для какого — то там журнала.
