Я уже не говорю о томъ, что эти приступы чрезмѣрной восторженной радости, изнуряя духъ, всегда подготовляютъ почву для такихъ-же сильныхъ приступовъ суевѣрнаго страха и угнетенности; и нѣтъ состоянія духа болѣе счастливаго, чѣмъ ровное и спокойное настроеніе. Но подобное состояніе- нельзя поддерживать, когда человѣкъ думаетъ, что онъ пребываетъ въ глубокой тьмѣ, въ глубокомъ невѣдѣніи между вѣчнымъ блаженствомъ и вѣчнымъ страданіемъ. Нечего удивляться, что такой взглядъ нарушаетъ обычное равновѣсіе духа и повергаетъ человѣка въ крайнее смятеніе, и хотя взглядъ этотъ рѣдко дѣйствуетъ настолько постоянно, чтобы вліять на всѣ поступки человѣка, однако онъ въ состояніи произвести сильную перемѣну въ настроеніи и породить ту мрачность, ту меланхолію, которая такъ поражаетъ насъ во всѣхъ благочестивыхъ людяхъ.
Противно здравому смыслу питать въ себѣ страхъ или ужасъ на основаніи какого-бы то ни было мнѣнія, или-же воображать, что, свободно пользуясь споимъ разумомъ, мы чѣмъ-нибудь рискуемъ въ будущей жизни. Подобное мнѣніе заключаетъ въ себѣ и нелѣпость и непослѣдовательность. Нелѣпо вѣрить въ то, что Божество обладаетъ человѣческими аффектами и даже однимъ изъ наиболѣе низменныхъ человѣческихъ аффектовъ, ненасытной жаждой похвалы. Непослѣдовательно думать, что Божество, обладая этимъ человѣческимъ аффектомъ, не обладаетъ также и другими, а въ частности — равнодушіемъ къ мнѣніямъ существъ, стоящихъ настолько ниже его.
Знать Бога, говоритъ Сенека, то-же, что почитать его. И дѣйствительно, всякое другое почитаніе нелѣпо, суевѣрно, даже нечестиво. Оно низводитъ Божество на низменный уровень человѣчества, которому доставляютъ наслажденіе просьбы, мольбы, подарки и лесть. Между тѣмъ, подобное нечестіе — еще наименьшее, чѣмъ грѣшитъ суевѣріе. Обыкновенно оно низводитъ Божество гораздо ниже уровня человѣчества и представляетъ его ввидѣ капризнаго демона, который пользуется своей силой, не справляясь съ разумомъ и гуманностью. И еслибы это Божественное Существо было расположено считать обидою [для себя] пороки и безразсудства неразумныхъ смертныхъ, являющихся его собственными созданіями, тогда-бы несомнѣнно плохо пришлось приверженцамъ большинства народныхъ суевѣрій. И никто изъ рода людского не заслужилъ-бы его милости, за исключеніемъ немногихъ теистовъ-философовъ, которые придерживаются, или, по крайней мѣрѣ, стараются придерживаться должныхъ взглядовъ на его божественныя совершенства; точно также, единственными лицами, имѣющими право на сожалѣніе и снисхожденіе съ его стороны, могли-бы быть философы-скептики (секта, почти столь-же рѣдкая), которые, благодаря прирожденному недовѣрію къ своимъ собственнымъ способностямъ, воздерживаются, или-же стараются воздержаться отъ всякаго сужденія о столь возвышенныхъ и необычайныхъ предметахъ.
