Я согласенъ, что истинная религія не имѣетъ столь пагубныхъ послѣдствій; но мы должны говорить о религіи, какъ она вообще проявлялась въ мірѣ. Я не касаюсь также и умозрительнаго основоположенія теизма: такъ какъ оно является видомъ философіи, то и должно раздѣлять благотворное вліяніе послѣдней, но въ то-же время должно страдать и одинаковымъ съ нею недостаткомъ, а именно — быть ограниченнымъ очень небольшимъ числомъ лицъ.
Присяга требуется во всякомъ судѣ, но еще вопросъ, заимствуетъ-ли она свою авторитетность отъ какой-либо народной религіи. Торжественность и значительность момента, забота о репутаціи и мысль о коренныхъ интересахъ общества, — вотъ что, главнымъ образомъ, оказываетъ сдерживающее вліяніе на человѣчество. Таможенныя и политическія присяги мало соблюдаются даже нѣкоторыми изъ тѣхъ, кто претендуетъ на честность и религіозность; а клятвенному утвержденію квакера мы придаемъ совершенно такое-же значеніе, какъ присягѣ любого другого лица. Я знаю, что Поливій {Lib. 6, cap. 54.} приписываетъ дурную славу, которою пользовалась вѣрность грековъ своимъ клятвамъ, вліянію эпикурейской философіи; но я знаю также, что пуническая вѣрность въ древнія времена пользовалась такою-же плохой репутаціей, какъ показаніе ирландца въ настоящее время, хотя мы и не можемъ объяснить этихъ общеизвѣстныхъ наблюденій одною и той-же причиной. Я уже не говорю о томъ, что вѣрность грековъ пользовалась дурной славой еще до возникновенія эпикурейской философіи, и Еврипидъ {Iphig. in Tauride.} — я укажу тебѣ послѣ это мѣсто — Еврипидъ клеймитъ этотъ недостатокъ своего народа рѣзкимъ ударомъ сатиры.
— Берегись, Филонъ, берегись, отвѣтилъ Клеанѳъ, не увлекайся черезчуръ: пусть рвеніе твое противъ ложной религіи не пошатнетъ твоего почтенія къ религіи истинной. Не отказывайся отъ этого принципа, отъ основного и единственнаго великаго утѣшенія въ жизни, отъ нашей главной поддержки среди всѣхъ превратностей злой судьбы. Самая утѣшительная мысль, которую только можетъ создать человѣческое воображеніе, это — мысль истиннаго теизма, который изображаетъ насъ твореніями Существа безусловно благого, мудраго и могущественнаго, создавшаго насъ ради счастья; Существа, которое, внушивъ намъ безмѣрное стремленіе къ добру, продлитъ наше существованіе во вѣки вѣковъ и перенесетъ насъ въ безконечно-разнообразныя положенія, чтобы удовлетворить этимъ стремленіямъ и сдѣлать счастье наше полнымъ и долговременнымъ. Послѣ судьбы самого этого Существа (если только подобное сравненіе позволительно) самая счастливая судьба, какую мы можемъ вообразить, это — быть подъ его защитой и покровительствомъ.
