— Ага. Благодарю вас.
Они, оставив фермера идти своей дорогой, продолжили путь по краю обрыва. Гиндзо не задавал вопросов, но, очевидно, Коскэ хорошо знал, что ищет, так что Гиндзо молча следовал за ним. Через некоторое время край утёса впереди заметно искривлялся.
— А! Вот оно, — вскричал Коскэ, как только они подошли к повороту. Сразу за ним был небольшой плоский участок, на котором находилось небольшое глиняное полуцилиндрическое сооружение площадью менее двух квадратных метров. Печь угольщика.
В этих местах не было систематического производства древесного угля. Местные жители умели экономить и сами жгли уголь для личного пользования. Крестьяне строили из кирпича и глины собственные печки. Все они были очень малы, в них помещалось едва ли шесть-семь поленьев зараз, максмум, двенадцать. Типичная печь едва ли превосходила размерами эту, достигая высотой едва ли до груди.
Коскэ и Гиндзо нашли как раз такую печь. Судя по торчавшей из неё обугленной палке, кто-то жёг уголь совсем недавно. Коскэ подбежал к ней, наклонился и заглянул в узкое отверстие.
Внутри был человек с повязанной платком головой, выскребавший уголь, опустившись на четвереньки. По-видимому, он уже собрал почти всё.
— Эй, вы там!
Услышав голос Коскэ, мужчина остановился и огляделся.
— Мне надо задать вам один вопрос. Не подойдёте на минуту?
Человек продолжил рыться в печи, но потом, всё ещё на четвереньках, приблизился. С собой у него были две полные угля бамбуковые корзины. Лицо и руки человека были черны от золы, выделялись только блестящие глаза.
— Что вам нужно?
— Когда вы расжигали огонь для этой порции угля? Это очень важный вопрос, пожалуйста, отвечайте внимательно.
Когда в сельской местности происходит что-то необычное, новости распространяются очень быстро. Уже второй день все знали, что этот невысокий непримечательный юноша в потёртой хакаме — знаменитый сыщик из города. Крестьянин, слегка взволнованный появлением у его угольной печи такого известного человека, принялся считать, загибая узловатые пальцы.
— Погодите-ка. Должно быть, я разжигал печь вечером 25-го. Да, конечно. В день свадьбы у Итиянаги.
— А дрова? Когда вы их закладывали?
— Так, дрова. На день раньше — стало быть, 24го. Но до вечера мне удалось сложить только половину, и я пошёл домой. На другой вечер я забил остальное и разжёг огонь.
— Вы не заметили, не изменилось ли что-то за время вашего отсутствия? Что-нибудь не удивило вас?
— Теперь, когда вы про это упомянули, вспоминаю, что после того, как я вечером 25-го разжёг огонь, я потом еще возвращался ночью время от времени проверить его. Да, конечно, именно 25-го — ещё шёл сильный снег. В любом случае, могу поклясться, что из печи странно пахло. Воняло, как будто, горящей кожей. Я сперва решил, что в дрова попал дохлый кот или что-то такое, но нет, точно кто-то подурачился. Сунул в дымоход какую-то грязную старую одежду и башмаки. И я их вытащил, вот.
