С той минуты необычайное беспокойство овладело мною. Душу переполняли смутные, отчаянные, безумные надежды. Быть может, кто-то на Камее случайно заметит в телескоп несущееся на бешеной скорости к планете небесное тело, быть может, сумеет разглядеть меня внутри капсулы, выслать спасательный корабль? А может статься, это прочное стекло выдержит полёт сквозь атмосферу, я упаду в океан, каким-нибудь чудесным способом сумею освободиться и выплыть на поверхность? С трепетом ждал я любого исхода, даже смерть не страшила меня: пусть я погибну от жара в атмосфере, сгорю подобно метеору, но погибну над родным миром, и мучениям придет конец.
От волнения у меня пропали остатки аппетита, и мне стоило большого труда заставлять себя глотать мою омерзительную пищу; я совершенно перестал спать, боясь пропустить тот страшный и одновременно прекрасный момент, когда Камей надвинется на меня, и заполнит собой всё небо — чем бы ни кончилось мое жуткое приключение, я желал только одного: чтобы это скорее произошло.
Я приближался к Камею по какой-то замысловатой дуге. Сперва казалось, что я далеко разминусь с ним, и это меня немало тревожило, но затем я вспомнил, что планета тоже движется — по орбите вокруг звезды, поэтому и возникла такая иллюзия. Я молился только о том, чтобы расчеты кулхусских мятежников оказались верными и траектории движения совпали в нужной точке.
Лиловая планета медленно увеличивалась в размерах — вот она стала с теннисный мяч, вот с бильярдный шар; её подернутая дымкой поверхность обрела оттенки — я уже мог рассмотреть сизые облака, густо-фиолетовые пятна океанов под ними… нижняя часть Камея оставалась тёмной — Кассандра в тот момент была над планетой. Внезапно я заметил — нечто громадное, черное движется высоко надо мной, закрывая звёзды. То была Лютеция. Капсулу накрыла её тень, и некоторое время я летел с ощущением, что в небо над головой вылили склянку чернил. Зато Камей стал виден совершенно ясно и четко, как на картинках в учебнике астрономии. Ощущение неподвижности исчезло, напротив — созерцая проплывающую мимо темную сторону луны, я впервые почувствовал, с какой страшной скоростью несется в пространстве капсула, и невольно вжал голову в плечи.
Довольно скоро Лютеция уплыла куда-то назад и вверх. Когда оборот капсулы вновь повернул меня лицом к ней, спутница Камея медленно уменьшалась, причем видел я только узкую освещенную полосу сверху планетки — как тоненький серп молодой луны в ночном небе. От всей этой круговерти я ощутил дурноту, и долго летел с закрытыми глазами, чтобы прийти в себя. По щекам струился липкий пот, а я даже не мог поднять руку, чтобы его утереть. Мне казалось, что Камей уже рядом, что еще немного — и я погиб или спасен.
