Неофицiальное разслѣдованiе - Николай Александрович Желунов

— Доброго дня, Василий Яковлевич.

— И вам того же, милейший Аполлон Петрович. Как почивали-с?

С первого взгляда было ясно, что и Ночному, и Дневному Дозору здесь нечего делить, а встреча эта — пустая формальность, оттого оба эмиссара источали слегка фальшивое благодушие. Солнечное июльское утро вливалось в залу сквозь тяжелые пыльные шторы, и Василий Яковлевич, мурлыкая у окна, поглаживал рыжий ус — в то время как Аполлон Петрович держался в тени.

Принесли кофий.

— У нас к Ночному Дозору претензий нет, — Аполлон Петрович с достоинством поклонился — в полумраке качнулось лицо, похожее на бледную маску, — конечно, только по этому делу. Предлагаю зафиксировать сей факт в протоколе и разбежаться.

— Совершенно с вами согласен, граф. Всего пару вопросов задам вашему свидетелю — и побежим.

Откуда-то из глубин прокуренной комнаты выступил в полосу света свидетель — тонколицый и долговязый Темный с обличьем заспанного денди. На его шелковой рубашке расплылись бурые пятна подсохшей крови.

— Что произошло, голубчик? — спросил Василий Яковлевич, прихлебывая кофий. — Только покороче, у нас у всех мало времени.

— Parole d’honneur[1], господа, — пожал тот острыми плечами, — потешная история, совершенная дичь. Тут чистый криминал, а я лишь случайная жертва. Девка перебрала марафету, и вот вам закономерный итог.

— Ваше имя?

— Адам Левинский, Темный.

— Что делаете в Петербурге-с?

— Сопровождаю своего компаньона, швейцарского гражданина Коха. Мы путешествуем по Европе для своего удовольствия.

— Кох — тоже Темный?

— Он, пардон, обыкновенный человек. Но сказочно богат — а я питаю слабость к блеску золота. Грешен.

Василий Яковлевич поставил чашку на подоконник (нежно звякнул фарфоровый венчик) и шагнул к столу, стараясь не испачкать в крови мыски лакированных туфель. На столе в месиве битого стекла тускло блестел маленький дамский револьвер. В липкой луже шампанского плавали разбухшие окурки сигар и дамских папиросок «Шармъ». Эмиссар Ночного Дозора взял из раскрытой шкатулки щепоть грязно-белого порошка, втянул ноздрями (ворохнулись рыжие усы) и с отвращением бросил обратно. Он обошел стол кругом. Здесь, на пропитанной вином медвежьей шкуре, обнаружились двое почти совершенно нагих молодых людей. Они казались бы спящими, если бы не полная неподвижность тел — и струйка засохшей крови на щеке одного из них.

— Хорошие у вас «удовольствия», — пробормотал Василий Яковлевич.

Он склонился над креслом, где сидела, откинувшись на спинку, девушка. Юное кукольное личико в белой пудре. Порочный рот. Мягкие льняные волосы. Глаза прикрыты веками — будто она просто спит.